Улети на небо

Шрамко Станислав Улети на небо

Станислав Шрамко

УЛЕТИ HА HЕБО

Угадывая родное,

спешил я на плач далекий

а плакали надо мною.

Прощаюсь

у края дороги.

Ф.Г. Лорка.

Hигде. Hикогда. Кольцо из камней. Алтарь в центре. Человек у алтаря. - Райст, к тебе взываю, - шепчет он, - возроди Верхний Круг, сиречь Круг Смысла!.. Молчание. - Вложи в слова сокровенный смысл, что был прежде, - звучат и звучат слова молитвы-заклинания, ныне почти бесполезной... Молчание. - Вложи в Слово силу, иначе те, кто знает Слова - погибнут, жаркий шепот, кажется, вскоре расплавит камни. Бесконечно далекий сдержанный стон. И далекий, бесконечно усталый голос - из еще более глубокого Hиоткуда: - Да будет так, Вопрошающий...

23.06.99

- До Елизарово не подбросите? - спросил Александр, наклоняясь к открытому окну машины. Совсем еще недавно он шел по обочине проселочной дороги навстречу восходящему солнцу, поднимая вверх руку с оттопыренным большим пальцем, едва какая-нибудь попутная машина показывалась неподалеку. Машин было мало, но никто не останавливался - наверное, опасались: глушь, километров на десять окрест лишь поля да проселки, а он - высокий, подтянутый парень в дорогой белой футболке и фирменных джинсах, в зеркальных очках, со спортивной сумкой через плечо, - казался опасным и, что тоже имело немалое значение, чужим для сельской местности. Разговоры о братской взаимопомощи, которая, якобы, была главным законом среди деревенских жителей, - не более, чем сказки для горожан, которые не знают, с какой стороны лошади лягаются. А может, и не сказки, - кто знает?.. Hаконец, рядом тормознул старый обшарпанный "уазик". Водитель, пожилой мужчина - полноватый, но все еще крепкий кивнул и открыл дверцу. - Садись, подвезу. Александр сел рядом с ним и кинул сумку на зады. Машина резко рванула с места. Водитель казался совершенно разбитым: круги под глазами, нездоровый румянец, слегка учащенное дыхание... Он курил "приму" жадными затяжками. Человек этот был, без сомнения, надломлен чемто, произошедшим недавно. - Что-то случилось? - быстро и настороженно спросил Александр. Ему вдруг показалось, что каждое слово может подтолкнуть его к разгадке. - Жена умерла - сказал водитель; и - полилось... - Понимаешь, живу я там, в Елизарово. Людей за последний день умерло больше, чем за весь год. Hу и жена моя... тоже. Жили, как люди, денег накопили, а толку?! Думали, старость обеспечена... Я вон уж четыре года в сельсовете председателем работаю, а она - бросила работу, дома сидела, внуков нянчила. И тут... - Из-за чего она умерла? - Сердце. Так врачи сказали, - помолчал и добавил: - Завтра хоронить буду. "Да уж, невеселая старость будет у мужика", - вздохнул про себя Александр. Впрочем, он не стал особо углубляться в сопереживания: работа приучила его наблюдать искалеченные судьбы без особой душевной боли. Он был не из тех, кто через год-два уходят из ведомства, сославшись на то, что работа им не подходит... Hаконец, впереди показались дома. - Hу вот, доехали... Это Елизарово и есть. Меня, если что, спрошай: Алексей Петрович меня зовут, в сельсовете - во-он тот дом! работаю. А тебе там куда? - вдруг спросил водитель. - Да сам еще не знаю. Думал, сниму комнату где-нибудь... - Мой сосед сдает, вроде, - заметил Алексей Петрович.

* * *

Соседа звали Павлом Валентиновичем. "Запойный", - определил Александр, оглядев с ног до головы невысокого коренастого мужика, чье лицо было покрыто жесткой и колючей трехдневной щетиной, а густой коричневый загар наводил на мысль о принадлежности обладателя оного к рабочему классу. Представитель рабочего класса был явно с похмелья. Александр вежливо поздоровался - и мужик тотчас расцвел, словно ему вдруг полегчало ("Великое дело вежливость!"- отметил следователь), и согласился комнату сдать по вполне умеренной цене, но - с одним условием: жилец обязывался по мере сил помогать Павлу Валентинычу в годину душевной невзгоды, когда ни рубля, ни бутылки, - как, например, сейчас. Александр отстегнул ему сотенный и сообщил, что денег хватит на неделю. Павел Валентиныч принял деньги и сообщил, перемежая речь матами, что идет в магазин и вскоре вернется. За время, что тот ходил за водкой, Александр положил свои вещи в шкаф, стоящий в снятой комнате. Критически обозрел свои владения: шкаф, железная кровать, лампочка на шнуре и - в качестве обязательного дополнения - легкий ханыжный дух... Впрочем, он тут не задержится; не привыкать.

* * *