Уличная красотка

Бокал все полней и полней,
А в стенке бокала я с ней отражаюсь. Я с ней.
Она — не моя.
Она убежала от мужа. Ушла, уползла, как
змея.

Она положила себя,

Как битую карту, рубашкой помеченной
вниз.
Она — не моя.
И ночь для нее на сегодня не больше чем
просто каприз.

Громко и неслаженно

Оркестрик про любовь проголосит.
Зачем она со мной — неважно.
Зачем я с ней — поди, спроси.

Про завтра не хочется знать.

Ей хочется сладкого — надо в него поиграть.
Она — не моя.
Ей надо вернуться назавтра, не зная, не помня,
кто я.

А я не хочу потерять,

И взять насовсем я ее не могу, не хочу.
Она — не моя.
А все-таки виснет рука и плывет у нее
по плечу.
Громко и неслаженно
Оркестрик про любовь проголосит.
Зачем она со мной — неважно.
Зачем я с ней — поди, спроси.
1995 год

Осень

Оставляю в бушующем лете
Я тебя навсегда. Навсегда.
Как в сгоревшей дотла сигарете,
От огня не оставив следа.

Но в казенных гостиничных шторах

Уцепилась и прячется лень.
В них расплачется осень так скоро
На стекле. На стекле.

А в глазах, как в море синем,

Солнце на плаву.
Бьется на плаву и слепит.
Листья календарные пустые рву
Под несносный городской лепет.

Как усталыми звездами шают

Отслужившие службу слова.
Их, конечно, сотрет и смешает,
Если выудит, злая молва.

Отзвенит и ударится оземь

Шепелявое слово «прощай»,
И расплачется желтая осень
На груди у плаща.

А в глазах, как в море синем,

Солнце на плаву.
Бьется на плаву и слепит.
Листья календарные пустые рву
Под несносный городской лепет.

Оставляю в бушующем лете

Я тебя навсегда. Навсегда.
Как в сгоревшей дотла сигарете,
От огня не оставив следа.

И всезнающий ветер хваленый

Не собьется к зиме на пути,
И любовь, как горящие клены,
На душе облетит.
1999 год

Пароходишко

Вот он — пароходишко бумажный,
Ходит он от берега ко дну.
В луже, там, где дом многоэтажный,
Где она пройдет, перешагнув.

Флагом всполохнет ей или дымом

И гудит-дудит во все гудки.
А она опять нарочно мимо,
Прячется в кудряшки-завитки.

Рвется, будто пес, порвав ошейник,

Голос, осмелевший от темна.
Полночь. И мы терпим с ним крушенье
В луже, где распрыгалась она.

К трапу мне! И прямо на восходе

Прочь уплыть в далекую страну!
Надо бы. Да только пароходик
Ходит вдаль от берега ко дну.

А потом, когда просохнут лужи

И наступит зной, того гляди,
Станет он сухим листком ненужным
И на первом ветре улетит.

Близко ли, далеко ли — неважно.

Где никто его не узнает…
Белый пароходишко бумажный
Вдоль по борту с именем ее.
1998 год

Пароходишко колесный