Уличные песни

Бледной луной озарился
Старый кладбищенский бар.
А там над сырою могилой
Плакал молоденький вор.

«Ох, мама, любимая мама,

Зачем ты так рано ушла,
Свет белый покинула рано,
Отца-подлеца не нашла?

Живет он с другою семьею

И твой не услышит укор.
Он судит людей по закону,
Не зная, что сын его вор».

Но вот на скамье подсудимых

Совсем еще мальчик сидит
И голубыми глазами
На прокурора глядит.

Окончена речь прокурора.

Преступнику слово дано:
«Судите вы, строгие судьи,
Какой приговор — все равно»

Раздался коротенький выстрел.

На землю тот мальчик упал
И слышными еле словами
Отца-прокурора проклял.

«Ах, милый мой маленький мальчик,

Зачем ты так поздно сказал?
Узнал бы я все это раньше —
И я бы тебя оправдал!»

Вот бледной луной озарился

Тот старый кладбищенский бор.
И там над двойною могилою
Плакал седой прокурор.

Что с тобою, мой маленький мальчик?

«Что с тобою, мой маленький мальчик?
Если болен — врача позову».
«Мама, мама, мне врач не поможет
Я влюбился в девчонку одну.

У нее, мама, рыжая челка,

Голубые большие глаза.
Юбку носит она шантеклерку
И веселая, как стрекоза».

«Знаю, знаю, мой маленький мальчик,

Я сама ведь такою была:
Полюбила отца-хулигана
За его голубые глаза.

Хулигана я страстно любила,

Прижималась к широкой груди.
Как не вижу — безумно тоскую,
Как увижу — боюсь подойти.

Хулиган был красив сам собою,

Пел, плясал, на гитаре играл.
Как увидел, что я в положеньи,
Очень быстро куда-то пропал.

Для кого ж я росла-вырастала,

Для кого ж я, как роза, цвела?
До семнадцати лет не гуляла,
А потом хулигана нашла.

Рано, рано его полюбила,

Рано, рано гулять с ним пошла.
Очень рано я матерью стала,
Хулигану всю жизнь отдала».

Дни уходят один за другим

Дни уходят один за другим,
Месяца улетают и годы.
Так недавно я был молодым
И веселым юнцом безбородым.

Но пришла и увяла весна.

Жизнь пошла по распутистым тропкам.
И теперь вот сижу у окна —
Поседел за тюремной решеткой

Не по сердцу мне здесь ничего.

Край чужой, чужеземные дали…
Извели, измотали всего,
В сердце, грубо смеясь, наплевали

А на воле осенняя грусть.

Рощи, ветром побитые, никнут.
Все равно я домой возвращусь,
И родные края меня примут.

Знаю, счастье мое впереди:

Грязь я смою, а грубость запрячу,
И прижмусь к материнской груди,
И от счастья тихонько заплачу

Здравствуй, милая, добрая мать!

Обниму я тебя, поцелую.
Только б не опоздать целовать,
Не застав тебя дома живую.

Черный ворон

Окрести, мамаша, нас своим кресточком —
Помогают нам великие кресты, —
Может, сыну твоему, а, может, дочке
Отбивают срок казенные часы.

Припев: