Уличные песни

Друзья, я песню вам спою,
Своими видел я глазами:
Судили девушку одну,
Она дитя была годами.

Она просилась говорить,

И судьи ей не отказали.
Когда ж закончила она,
Весь зал наполнился слезами.

«В каком-то непонятном сне

Он овладел коварно мною,
И тихо вкралась в душу мне
Любовь коварною змеею.

И долго я боролась с ней,

Но чувств своих не победила,
Ушла от матери родной…
О судьи, я его любила!

Но он другую полюбил,

Стал насмехаться надо мною.
Меня открыто презирал,
Не дорожил, коварный, мною

Однажды он меня прогнал…

Я отомстить ему решила:
Вонзила в грудь ему кинжал.
О судьи, я его убила!

Прощай, мой мальчик дорогой

Тебя я больше не увижу.
А судьи, вас, а судьи, вас,
А судьи, вас я ненавижу!»

Девчонка серые глаза

Свои печально опустила.
Никто не видел, как она
Кусочск яда проглотила.

И пошатнулася она,

Последний стон ее раздался.
И приговор в руках судьи
Так недочитанным остался.

Друзья, я песню вам пропел,

Своими видел я глазами:
Сгубили девушку одну,
Она дитя была годами.

Есть по Чуйскому тракту дорога

Есть по Чуйскому тракту дорога,
Ездит много по ней шоферов.
Был там самый отчаянный шофер,
Звали Колька его Снегирев.

Он трехтонку, зеленую АМО,

Как родную сестренку, любил.
Чуйский тракт до монгольской границы
Он на АМО своей изучил.

А на «форде» работала Рая,

И так часто над Чуей-рекой
Раин «форд» и трехтонная АМО
Друг за дружкой неслися стрелой.

Как-то раз Колька Рае признался,

Ну а Рая суровой была:
Посмотрела на Кольку с улыбкой
И по «форду» рукой провела.

А потом Рая Кольке сказала:

«Знаешь, Коля, что думаю я:
Если АМО мой «форд» перегонит,
Значит, Раечка будет твоя».

Как-то раз из далекого Бийска

Возвращался наш Колька домой.
Мимо «форд» со смеющейся Раей
Рядом с АМО промчался стрелой.

Вздрогнул Колька, и сердце заныло —

Вспомнил Колька ее разговор.
И рванулась тут следом машина,
И запел свою песню мотор.

Ни ухабов, ни пыльной дороги

Колька больше уже не видал.
Шаг за шагом все ближе и ближе
Грузный АМО «форда» догонял.

На изгибе сравнялись машины.

Колька Раю в лицо увидал.
Увидал он и крикнул ей: «Рая!»,
И забыл на минуту штурвал.

Тут машина, трехтонная АМО,

Вбок рванулась, с обрыва сошла
И в волнах серебрящейся Чуй
Вместе с Колей конец свой нашла.

На могилу лихому шоферу,

Что боязни и страха не знал,
Положили разбитые фары
И любимой машины штурвал.

И теперь уже больше не мчится

«Форд» знакомый над Чуей-рекой
Он здесь едет как будто усталый,
Направляемый слабой рукой.

Есть по Чуйскому тракту дорога.

Ездит много по ней шоферов.
Был там самый отчаянный шофер,
Звали Колька его Снегирев.

Чайный домик