Уличные песни

На Подоле, на углу,
В домике портного,
Родилося три еврея:
Йоська, Мойша, Лева.

Припев:

Ох, маслице,
Азохн вей!
Не было бы масла —
Не жил бы еврей.

Раз на киевском бану

Угол вертанули.
Не успели улизнуть —
В КПЗ замкнули.

Припев.

Как сидели в КПЗ,

Масла не видали.
За неделю три еврея
Фитилями стали.

Припев.

Видит Йоська — старший брат:

Дело пахнет дрянью.
Взял все дело на себя —
Вытащил братанов.

Припев.

Вышел Мойша с КПЗ,

Взял свои отмычки,
И пошел он скок лепить
По старой привычке.

Припев.

Вышел Лева с КПЗ —

Больше не ворует:
На Подоле, на углу,
Маслицем торгует.

Припев:

Ох, маслице,
Азохн вей!
Не было бы масла
Не жил бы еврей.

* * *

Когда с тобой мы встретились, черемуха цвела,
И в старом парке музыка играла.
И было мне тогда еще совсем немного лет,
Но дел успел наделать я немало.

Лепил я скок за скоком. Наутро для тебя

Кидал хрусты налево и направо.
А ты меня любила и часто говорила,
Что жизнь блатная хуже, чем отрава.

Но дни короче стали, и птицы улетали

Туда, где вечно солнышко смеется.
И с ними улетело мое счастье навсегда,
И понял — я оно уж не вернется.

Я помню, как с фаршмаком была ты на скверу,

А он, бухой, обняв тебя рукою,
Тянулся целоваться, просил тебя отдаться…
А ты в ответ кивала головою.

Во мне все помутилось, и сердце так забилось!

И я, как этот фраер, закачался,
Не помню, как попал в кабак, и там кутил, и водку пил,
И пьяными слезами обливался.

Однажды ночкой темною я встал им на пути.

Узнав меня, ты сильно побледнела.
Его я попросил в сторонку отойти.
И сталь ножа зловеще заблестела.

Потом я только помню, как мелькали фонари

И мусора кругом в саду свистели.
Всю ночь я прошатался у причалов до зари,
А в спину мне глаза твои глядели.

Когда вас хоронили, ребята говорили,

Все плакали, убийцу проклиная.
А дома я один сидел, на фотокарточку глядел —
С нее ты улыбалась, как живая.

Любовь свою короткую хотел залить я водкою

И воровать боялся, как ни странно.
Но влип в затею глупую, и как-то опергруппою
Был взят я на бану у ресторана.

Сидел я, срок прикидывал: от силы пятерик,

Когда внезапно всплыло это дело.
Пришел ко мне Шапиро, защитник мой, старик.
Сказал: «Не миновать тебе расстрела».

Потом меня постригли, костюмчик унесли.

На мне теперь тюремная одежда.
Квадратик неба синего и звездочка вдали
Сияют мне, как слабая надежда.

А завтра мне зачтется последний приговор,

И скоро, детка, встретимся с тобою.
А утром поведут меня на наш тюремный двор,
И там глаза навеки я закрою.

* * *