Уличный кот по имени Боб. Как человек и кот обрели надежду на улицах Лондона

В каком-то смысле так оно и было.

Глава 18 Возвращение домой

Я не думал, что мы с Бобом можем стать еще ближе, но сорок восемь часов ломки показали, что я ошибался. Когда я вернулся из клиники, кот не отставал от меня, словно рыба-прилипала. Наверное, боялся, что мне опять станет плохо…

Но Боб зря беспокоился. Я чувствовал себя лучше, чем когда-либо за последние годы. Мысль о том, чтобы вернуться под власть наркотиков, вгоняла меня в дрожь. Я прошел через слишком многое и не хотел сдаваться.

Свой прорыв я решил отметить небольшим ремонтом в квартире. Мы с Бобом добавили несколько часов к своему рабочему дню и потратили вырученные деньги на краску, несколько подушек и плакатов. В магазине подержанной мебели неподалеку от дома я приобрел практически новый диван, бордовый, обитый плотным материалом, который при определенной доле везения сможет какое-то время отражать атаки Боба. Старый уже пришел в негодность: частично из-за своего почтенного возраста, частично из-за того, что кот завел привычку использовать его в качестве когтеточки. Новый диван я ему драть запретил.

Шли недели; ночи становились длиннее и холоднее, и мы с Бобом все больше времени проводили, свернувшись на диване. Я начинал лениво подумывать о том, что мы с котом будем делать на Рождество, но, как оказалось, я слегка поторопился.

В моем почтовом ящике редко появлялось что-либо, кроме счетов, поэтому письмо, которое почтальон принес в ноябре 2008 года, я заметил сразу. Судя по конверту, его доставили авиапочтой, а марка подсказала, что оно пришло из Тасмании.

То есть от моей матери.

Последние годы мы практически не общались, и все же, несмотря на время и расстояние, тон письма показался мне очень теплым. Мама рассказала, что переехала в Тасманию и теперь счастливо живет там. Но главное, она приглашала меня к себе!

«Если я оплачу перелет в Австралию и обратно, ты сможешь приехать?» — спрашивала она. Мама хотела, чтобы мы вместе встретили Рождество, а еще предлагала съездить в Мельбурн, где жили мои крестные, с которыми мы когда-то были очень близки.

«Дай знать, когда определишься, — так заканчивалось ее письмо. — С любовью, мама».

Было время, когда оно отправилось бы прямиком в мусорное ведро. Я был слишком упрям и горд, чтобы принять руку помощи, протянутую родными. Но я изменился, стал по-другому смотреть на мир, а злость и паранойя начали потихоньку меня отпускать. Поэтому я решил подумать над маминым предложением.

Я не собирался сразу отказываться или соглашаться. Тут было над чем поразмыслить, и я хотел взвесить все «за» и «против».

Главным аргументом за поездку была, конечно, возможность повидаться с мамой. Неважно, как складывались наши отношения в последние годы — она была моей матерью, и мне ее не хватало.

Я несколько раз выходил на связь после того, как пошел ко дну и оказался на улице, но никогда не рассказывал ей, что на самом деле творится в моей жизни. За последние десять лет мы виделись всего один раз, когда она была в Англии проездом. Мы встретились в баре рядом с лесом Эппинг на северо-востоке Лондона и просидели там три или четыре часа. Когда я только перебрался в Англию и не вернулся домой спустя полгода, я выдумал историю о том, что собрал здесь группу и теперь не могу все бросить. И в тот раз я продолжал цепляться за старую ложь.

Не то что бы я получал удовольствие от того, что вру матери, но признаться, что я живу на улице и сижу на героине, у меня духу не хватало. Не знаю, поверила она мне или нет.

Впрочем, в тот момент меня это мало волновало.

Потом мы время от времени созванивались, но часто я пропадал на несколько месяцев, что, конечно, только добавляло маме седых волос. На что только она не шла порой ради того, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Когда в июле 2005 года Лондон сотрясла череда взрывов, я даже не подумал позвонить маме. Я-то, слава богу, был цел и невредим, но она об этом понятия не имела. Тогда она еще жила с Ником, моим отчимом, и он работал в полиции Тасмании. Неизвестно, как ему удалось уговорить кого-то из лондонской полиции оказать им с мамой услугу, но здешние копы нашли меня по своим записям и послали нескольких сотрудников в Далстон, где я в то время обитал.

Я до смерти перепугался, когда открыл дверь своей комнаты в ночлежке и обнаружил на пороге людей в форме.

— Не волнуйся, парень, ты ни в чем не виноват, — поспешил заверить меня один из них, увидев выражение моего лица. — Просто двое человек на другом конце света хотят убедиться, что ты жив-здоров.

Я собрался было пошутить, что у меня из-за них чуть инфаркт не случился, и тогда их поездка сюда потеряла бы всякий смысл, но посмотрел на копов и решил промолчать. Они явно и сами были не рады, что им поручили заниматься таким делом.