Улисс

Открыла свою сумочку, кожа потрескалась, шляпная шпилька: осторожней с этими штуками. Выколет глаз кому-то в трамвае. Роется. Нараспашку. Деньги. Передайте, пожалуйста. Чертям тошно, если пятак затеряется. Покойники повыскакивают из могил. Муж супится. Где десять шилингов, что я тебе дал в понедельник? Подкармливаешь семью братца? Грязный платочек: пузырёк из аптеки. Пастилки из чего-то. Что если она?

– Сейчас, наверно, новолуние,– сказала она.– В новолунье с ним всегда такое. Знаете, что он выкинул прошлой ночью?

Рука её прекратила рыться. Глаза уставились на него, тревожно расширенные, но улыбчивые.

– Что?– спросил м-р Цвейт. Пусть выговорится. Смотри ей прямо в глаза. Я тебе верю. Положись на меня.

– Поднял меня среди ночи,– сказала она.– Сон ему приснился, кошмар.

Несваре.

– Как будто по лестнице подымается пиковый туз.

– Пиковый туз!– откликнулся м-р Цвейт.

Она вытащила из сумочки сложенную почтовую открытку.

– Вот прочтите,– сказала она.– Сегодня утром он получил это.

– Что это?– спросил м-р Цвейт, беря открытку.– Э. Х.?

– Э.Х.: эх,– сказала она.– Кто-то его подначивает. Стыд и позор, кто бы это ни был.

– Вот уж действительно,– сказал м-р Цвейт. Она взяла открытку обратно, со вздохом.

– И теперь он отправляется в контору Ментона. Говорит, что возбудит иск на десять тысяч фунтов.– Она уложила открытку в свою захламленную сумочку и щёлкнула застёжкой.

На ней всё то же платье из синей саржи, что и два года назад, выгорело. Видало виды. Над ушами повыбивались пряди. И эта допотопная тока, три обшарпанные грозди, чтоб как-то скрасить. Убогая христианка. А любила одеться со вкусом. Морщинки вокруг рта. На год, кажется, старше Молли.

Ты ж посмотри как эта женщина зыркнула на неё, проходя. Жестоки. Безжалостный пол.

Он всё ещё смотрел на неё, скрывая за взглядом своё нетерпение.

Наваристый говяжий суп, черепаховый харчо. Я тоже проголодался. Крошки бисквита в сборках её платья: на щеке мазок сахарной пудры. Руберб-торт с начинкой, щедро украшенный фруктами. Джози Повел. В доме Дойла, давным-давно, на Долфин-Барнз, шарады. Э.Х.: эх.

Сменить темy.

– Давно вы видели м-с Бюфо?– спросил м-р Цвейт.

– Минну Пурфо?

Филип Бюфо мне припутался. Из лакомых кусочков. Мэтчем частенько вспоминает уловку. Правильную я дёрнул ниточку? Да. Заключительный акт.

– Да.

– Я только что по дороге зашла спросить как у неё. Она в родильном доме на Холлиз-Стрит. Под присмотром д-ра Рогена. Мучается уже третьи сутки.

– О,– сказал м-р Цвейтакая жалость.

– И дома у неё мал-мала-меньше. Санитарка говорит ужасно трудные роды.

– О,– сказал м-р Цвейт.

Его отягчённый сочувствием взгляд вобрал её новость. Язык coжалеюще прищелкнул. Тц! Тц!

– Печально слышать,– сказал он.– Бежняжка! Трое суток! Для неё-то какой ужас!

М-с Брин кивнула.

– Схватки начались во вторник.

М-р Цвейт мягко коснулся её локтя, предупреждая.

– Минутку! Дайте ему пройти. Пропустите.

Костлявая фигура шагала вдоль бордюра от реки, заворожённо уставясь в солнечный свет через тяжелый телескоп на ремешке. Тугая, как колпак, крохотная шляпа стискивала его голову. Плащ, переброшенный через руку, трость и зонт побалтывались в такт шагам.

– Посмотрите,– сказал м-р Цвейт.– Он всегда ходит по внешнему краю. Видите?

– А кто это, позвольте спросить,– сказала м-с Брин.– Он не в себе?

– Его зовут Кешел Бойл О'Коннор Фиц-Морис Тисдел Фарелл,– сказал м-р Цвейт, улыбаясь.– Смотрите!

– Ну, и нахватался он этих имен,– сказала она.– Вот и Денис в один прекрасный день таким же станет.

И вдруг осеклась.

– Вон он,– сказала она.– Надо догнать. До свиданья. Молли от меня привет передадите?

– Да,– сказал м-р Цвейт.

Он смотрел как она огибает прохожих спеша к вывескам. Денис Брин, в сюртучишке и синих шлёпанцах вышаркал из конторы Гаррисона, прижимая к рёбрам два толстенных тома. Здрасьте среди ночи. Её перехват его ничуть не удивил и, уставив в неё свою седую свалявшуюся бородёнку, он горячо заговорил, виляя расхлябанной челюстью.

Чокнутый. Не все дома.

М-р Цвейт лёгкой поступью двинулся дальше, видя в солнечном свете впереди тесный головной убор, болтающиеся трость, зонт, плащ. Отгуливает свои пару дней. Гляньте-ка! Он опять вышел. Тоже способ перебиться в этом мире. Как и тот пришлёпнутый старый лунатик в своих тапочках. Должно быть трудно ей с ним приходится.

Э.Х.: эх. Могу поклясться это Альф Берган или Ричи Гулдинг. Писали в Скоч-Хаусе, похохмить, поспорю на что угодно. Напротив конторы Ментона. То-то выпучится на открытку своими гляделками. Аж боги обхохочутся.

Он миновал ТАЙМЗ ИРЛАНДИИ.