Улитка в тарелке

И сразу все в ней нетерпеливо задрожало, заторопилось, а ждать еще предстояло много часов. Она подумала, что как-то неправильно прощается с Дримом, нужно поговорить с ним, а не прятаться за книгу. Хотя вот так сидеть и смотреть на него тоже очень даже здорово… Когда теперь это будет?

— Тебе не интересно, — огорченно заметил Дрим, опустив книгу. — По-моему, ты даже ничего не слышишь. Что-то произошло? Тебя обидели?

Мира заспорила, вся подавшись вперед:

— Вот еще — обидели! Дрим, я слушаю! Просто… просто у меня живот болит.

— Ягоду ела? — забеспокоился он.

Она успокоила:

— Не волчью, я ее знаю. Я и Эви научила отличать.

Не глядя на нее, Дрим произнес, будто обращаясь к кому-то третьему:

— Эти дети, как родные.

— Что значит — родные? — удивилась Мира.

У него испуганно расширились глаза. Потом Дрим быстро опустил их, и голос его зазвучал безразлично:

— То есть самые близкие друзья.

На секунду замерев от собственной решимости. Мира все же спросила:

— А мы с тобой? Тоже, как родные?

Теперь он улыбнулся:

— Тоже. Тебе это нравится?

— Еще бы! А кто… Кто еще тебе, как родной?

Дрим медленно закрыл книгу:

— Кто? Прат, наверное. Мы уже столько лет дружим… Может быть, Неда. Как старшая се… — он осекся и поморщился. — Ну, просто, как старшая.

Даже не пытаясь разгадать, что это за «се…». Мира обрадовалась: «А про Руледу он и не вспомнил!» Хотя и держала в голове, что Дрим учил ее любить всех и никому не желать зла…

«Я и не желаю, — попыталась оправдаться она. — Только незачем Руледе быть ему родной!»

— Неда хорошая, — сперва сказала Мира с жаром, а потом вспомнила, что она тоже врала им.

Но Дрим уже согласился и добавил:

— Вы чем-то похожи. Она относится ко мне, как ты к Эви.

Мира с подозрением уточнила:

— Это как?

Светлое облачко улыбки проскользнуло под солнцем:

— Заботливо.

— Что значит — заботливо? — зачем-то спросила Мира, хотя отлично это знала.

Дрим не удивился. Ему часто приходилось объяснять ей разные слова, и ему это даже нравилось.

— Что это значит? Ну, вот помнишь, как в том году у Булки родились щенки?

— Она их все время лизала. — Мира засмеялась от радости, потому что воспоминание было приятным. И было здорово, что оно не затерялось где-то вместе со многими.

— И грела. И кормила. И следила, чтобы никто не обидел. Даже на нас рычала, помнишь?

— Я помню, помню!

— Вот это и называется «заботиться».

Ей вспомнилось и еще кое-что: как больно щемило в груди, когда она смотрела на Булку со щенками. И сказала то, что мучило ее тогда:

— Жалко, что у людей так не бывает… Ну, чтобы рождались и чтобы кто-то заботился. Почему, а?

Откинувшись на спинку дивана, Дрим перевел взгляд на окно и ответил, будто и не к Мире обращаясь:

— Человек — существо высшего порядка. Его производит разум, а не тело. Разве ты забыла, как Булка скулила перед родами? Ей было больно. Человек избавлен от этих страданий. Разве это плохо?

— И так — везде?

У него побелели краешки ногтей — так сильно он сжал книгу:

— Что значит — везде?!

«Только не обманывай больше! — испугалась Мира. — Лучше уж молчи. Молчи».

— То есть… Я не то сказала… Я хотела спросить: всегда? Так было всегда?

— Да, — отрывисто произнес Дрим. — Насколько я знаю, так было всегда.

«А это хоть — правда?» — ее замутило от тех усилий, которых требовал этот простой разговор. Мира уже не знала, во что верить, и от зудящей в голове мысли, что Дрим все лжет, она сама путалась и слабела.

Ей с горечью подумалось: «Я не так хотела с ним проститься… А почему я говорю — проститься? Я же вернусь. Мы оба вернемся. Только посмотрим, что там…»

— Тебе надо бы прилечь, — встревоженно заметил Дрим. — Ты, наверное, чем-то слегка отравилась — бледная такая… Я пришлю Зару, пусть осмотрит тебя.

— Не надо Зару! — на Миру наводил ужас один только запах лекарств. Каждый месяц их обследовали на разных аппаратах, и хуже этого для Миры ничего не было.

Дрим сжалился:

— Но полежать ты согласна?

— Я лягу! Потом… немножко попозже.

— Обещаешь? Если хочешь, я могу прийти к тебе почитать.

— Нет, я… Я посплю.

Почему-то его это огорчило:

— Тебя клонит ко сну? И часто?

Мира осторожно ответила:

— Иногда. Это плохо?

— Нет. Это ничего… Я тоже люблю поспать.

Сдвинувшись на самый краешек кресла, она вопросительно наклонила голову:

— Тогда я пойду?

— Конечно, — он тоже поднялся. — Может, тебя проводить?

— Не надо, зачем? Дрим…

— Да? Спрашивай!

— Мы с тобой правда, как родные?

Дрим рассмеялся, но как-то неестественно. Мира знала его настоящий смех.

— А ты сомневаешься? — весело спросил он.

— А ты можешь… сильно-сильно на меня разозлиться?

— Сильно-сильно? Вот в этом сомневаюсь я. Нет, Мира, серьезно: что бы ты ни натворила, сильно я не разозлюсь. Может, только чуть-чуть.

Это ее успокоило:

— Чуть-чуть — это ладно!

— Ты идешь к себе?

Оглянувшись у двери, она кивнула. Потом, спохватившись, испуганно спросила:

— Мы же за обедом увидимся? Ты придешь?

Дрим рассмеялся:

— Живот болит, а пищи требует?

— Он уже почти не болит… Ну, я пошла? А! Спасибо за сказку. Почему они всегда только про зверей?