Улиткин Дол

«Счастье – это временные миги на Доске, организованные эго, по запросам желаний человека. Если есть недовольство, ощущение нехватки чего-либо – это как чёрная дыра, и состояние «счастья» туда утекает. Это не постоянное чувство. Радость же – это постоянная полнота, ощущение совершенства и гармонии. Это чувство божественно, им владеют с рождения все дети, любая маргаритка, лебедь, сойка или лев. Итак, это состояние – божественная чистая радость бытия в гармонии – и есть вечно искомый Грааль, дело каждого, самостоятельная работа каждого рыцаря Парсифаля. Никто другой давать вам это не обязан. И только небольшой частью её являются высокие любовные отношения на Доске.»

Книжка захлопнулась, и Яша сорвался с места. Он бежал, не разбирая пути, через голубое и зелёное, по травам, сквозь туман и вспархивающие стаи птиц, пока не очутился вновь у Пропасти Желаний. Он упал на колени, потому что какое-то неведомое тяжёлое чувство давило его, придавливало книзу. Оно было знакомым, давно забытым и манило какой-то опасной сладостью. И он ясно почувствовал, что ему надо немедленно и навсегда избавиться от этого тяжкого груза!

Впереди колыхалась прохладой безмолвная Пропасть. Он стал вспоминать молитву, хотя бы одну молитву во славу Любви!.. Но в голову приходили, как прибой, религиозные молитвы, и все они уничижали понятие Любви, а любовь мужчин и женщин вовсе поносили и клеймили!..

Но тут, словно вспышкой, охватился Яша последними словами молитвы Иакова: «… Да пребудет на Земле Любовь во веки веков!»

«Конечно так! Не надо опять делить любовь на темы и части, она – Божественна, Дар Божий, а потому не может существовать частями!.. Для одного человека, или по одному поводу или желанию, да, да, точно… она – цельна. Всё остальное – иллюзия. Да пребудет Любовь во веки веков…»

Так, стоя у Пропасти на коленях, Яша, просыпаясь в Москве, ещё видел себя на траве Дола.

В коридоре слышались какие-то звуки, дверь открылась, и обычный день вошёл в комнату. Приехала мама Марина, опять без Саввы, уселась около Яши в кресло и начала препираться с Барсуком. Яша, пребывая ещё в другом мире, включался в разговор родителей фрагментами. Он услышал:

– И чем вы отличаетесь от других? – мама Марина пылала гневом и спесью.

– Ничем, просто жизнь видим иначе, – с лёгкой усмешкой отвечал Барсук. – Вы видите, только как растут цены, а мы видим, как растут ценности. И цветы. Да и ещё мы соблюдаем Законы Жизни.

– А у неё есть законы? – кивнула Марина с вызовом.

– Конечно, есть. Это такие повторения в информации опыта. Усвоил – двигаешься дальше. Если нет – будешь жевать это, пока не включишь сознание и не заметишь закономерность. Всё очень здорово устроено!

– А сознание вроде лампочки – с включателем? – Маринино раздражение нарастало.

– Сознание – это личное дело каждого. Надо – включай. А нет – спи, твоё право.

– Так мы – типа спящие?

– Что тут у вас опять происходит? – подал голос Яша.

– Помнишь, Яш, я тебе сто раз говорила, что у него в голове – полный набор для психушки? – мама смотрела на сына невидящими глазами-гайками.

Яша посмотрел на Барсука, а тот встал и засобирался:

– Мне же на работу. Гулять тебя в семь часов спустит байкер, а я в восемь заберу. Пока, старичок, – две ладони хлопнули друг в друга, и дверь за Барсуком прикрылась.

Мама Марина сменила гайки на глаза и поискала в яшином взгляде сочувствие. Но Яша смотрел в туман над Пропастью Желаний.

«Браки на Доске – вроде тренажёра или сотрудничества… А в чём сотрудничество? Помогать друг другу учиться любви без условий. Мои ставили друг другу условия: мама, чтобы папа стал другим немедленно и навсегда, а папа… выбрал Дол.»

Яша поехал гулять и задержался, ожидая Барсука во дворе. Он вспомнил, что говорил ему Тузик о растениях – это марлы и с помощью них можно передавать информацию. В углу двора росло дерево под почти горизонтальным уклоном к земле. Яша подкатил ближе к стволу, и вдруг заметил, что на стволе в углублении сидит компания крошечных коричневых грибков! Это среди снега! Яша изо всех сил подтянулся к грибам и коснулся их губами, думая о Махе… грибочки оказались свеженькими, твёрдыми, живыми, скользкими, только холодноватыми. Он долго сидел, не двигаясь и не думая ни о чём, слушал, как падали снежинки. И вдруг ему очень захотелось подвигать ногой. И большой палец ноги чуть шевельнулся. Есть надежда!?

– Эй, Иаков! – Барсук с кульками бежал к нему по снегу, – через пару часов кончится зима!

Они вдвоём ужинали под абажуром над столом, – Клавдия Михайловна была с приятельницей в театре.

–Скажи, а почему ты работаешь электриком? – спросил Яша.

– Заметь, я – свободный электрик, – отвечал Барсук. – По вызову и по секрету.

– Не темни.

– Когда мы с твоей мамой учились в МГИМО, у меня был друг. Мы с ним вместе пробовали разные духовные практики. Потом я попал в Дол, и практики для меня ушли на другие планы, а мой приятель стал делать свой бизнес, и мы потерялись.

– А мама…