Улица Америки (СИ)

— Вот и отлично, милочка, — редактор шумно допил остатки кофе. — С понедельника можешь приступать.

Про опыт работы он даже не спросил, и я не считала нужным говорить о том, что писала о военных действиях в Ираке. Здесь это не имело никакого значения.

Настали унылые времена. Рабочий день начинался в восемь и заканчивался в пять, и покидать офис (назвать этот клоповник редакцией у меня не поворачивался язык) запрещалось. Мои обязанности заключались в том, чтобы переделывать уже готовые статьи, иными словами — копирайтить их. Но хуже всего были интервью. Издание жило за счет рекламы, и приходилось подстраиваться под капризы заказчиков, даже если это вредило качеству материала.

Однажды меня отправили к владельцу небольшой фабрики, который очень хотел рассказать о своем бизнесе. Он занимался пошивом спецодежды, и в цехах трудились в основном мигранты. Условия труда были жуткими, а вот кабинет директора сиял роскошью. Он был довольно мил, но в словах и жестах чувствовалось превосходство.

В итоге статья ему не понравилась — по его словам она получилась «недостаточно рекламной». Терять работу я не хотела, а потому безропотно переписала текст. Он снова забраковал его, не забыв спросить у моего начальника «где он нашел такую тупицу». В итоге, когда я переписала статью в третий раз, превратив ее в отвратительно-сладкую хвалебную оду, заказчик остался доволен.

— Пой им дифирамбы, — посоветовал редактор. — Они это любят.

Мне было тошно от себя. Я писала низкопробные, полные дешевой лести статейки, расхваливала некачественные товары, бесполезные услуги и выставляла героями никчемных людей. Я и сама была никчемной, потому что тратила жизнь на то, отчего меня воротило.

— Все образуется, — говорила Джесс, когда по пятницам мы пили в баре.

Она повторяла это каждый раз, и я верила ей, но не знала, куда двигаться и что делать, чтобы разорвать порочный круг. Уходить было нельзя – ненавистная работа приносила пусть и небольшие, но все же деньги, и на них я могла худо-бедно могла сводить концы с концами.

Родители ни о чем не знали, для них у меня все было хорошо, я врала, что работаю с удовольствием и могу позволить себе заказывать еду в ресторанах и покупать вещи в бутиках, но не делаю этого, потому что коплю на собственное жилье. Я была очень убедительна, они гордились мной, и это немного успокаивало. Отец всегда хотел, чтобы я добилась успеха, и было бы свинством разочаровать его.

Дважды в неделю я приходила домой на семейный ужин. К собственному стыду не только за тем, чтобы провести время с отцом, Марси и братом, но и чтобы… поесть. Нормальную вкусную еду, а не ту дрянь, которую готовила себе каждый день. На качественные продукты денег не хватало.

О том, насколько паршиво обстоят дела, знала одна лишь Джесс, для остальных я была в полном порядке.

В марте Алекс наконец получил отпуск и вернулся в Австрию. Разжившись деньгами, он переехал в Зальцбург и снял квартиру в паре кварталов от центра.

— Ты только посмотри на этот вид из окна, — он развернул ноутбук так, чтобы я могла видеть панораму. — Глянь вон туда.

— Это что, Альпы? — спросила я, не в силах оторвать взгляд.

Даже через экран это выглядело потрясающе. Вершина далеко на горизонте, утопающая в серых облаках. Мне вдруг до дрожи в кончиках пальцев захотелось оказаться там. Прямо сейчас.

— Приезжай, — он улыбнулся и приложил палец к губам. Наш секретный жест. — И увидишь все сама.

У меня сжалось сердце.

— Я бы с радостью, да только дел выше крыши. Босс ни за что не отпустит.

На деле же мне было плевать на идиота-редактора и его мнение. Будь это в моих силах, я бы уволилась на следующий день и, бросив все, полетела к Алексу. Но проблема заключалась в другом: у меня не было денег, и я не хотела, чтобы он знал.

— Тэсса? — он наклонился поближе к монитору и внимательно посмотрел на меня.

Нас разделяли тысячи километров, но от его взгляда по спине пробежали мурашки, а в глазах предательски защипало. Казалось, Алекс видит меня насквозь.

— У тебя все хорошо?

— Да. Просто устала. — В доказательство своей лжи я улыбнулась. — А еще дико соскучилась. Сколько еще ты будешь в отпуске?

— Месяца три, думаю. А там куда отправят.

Теперь, когда военные действия в Ираке официально считались законченными, наемников распустили по домам. Даже сейчас, будучи не у дел, я следила за сводками новостей. Сильным мира сего редко бывает достаточно крови: заканчивается одна война, начинается другая.

— Если хочешь, приеду к тебе в Нью-Йорк, — сказал он после короткой паузы.

Хотела ли я этого? Больше всего на свете. И ни за что. Тогда Алекс увидел бы эту никчемную квартиру с видом на помойку (это тебе не Альпы, малышка Тэсса) и понял, что жизнь, о которой я ему рассказывала – вранье. Хотя, он наверняка и так уже догадался.

— Конечно. Приезжай.

Этот разговор случился в середине марта, а прилететь Алекс смог только в начале мая. Я встретила его в аэропорту, и мы поехали ко мне в Бруклин.

— Почему ты не сказала, что у тебя проблемы?

Ему, конечно, хватило одного взгляда на убогую прихожую, чтобы понять, в какой заднице я нахожусь.