Улица Ангела

Ошеломленный мистер Смит повесил трубку и отошел к своей конторке. Но не успел он собраться с мыслями и решить, следует ли рассказать новость остальным, как дверь стремительно распахнулась и выбросила на середину комнаты какую-то фигуру, которая круто остановилась на месте. Это был Гоус. Его ветхое пальто все так же болталось на нем точно с чужого плеча, но зато котелок, всегда сдвинутый на затылок, теперь был надвинут на лоб и придавал Гоусу необычный и даже зловещий вид. Лицо было багрового цвета, глаза сверкали. Он то открывал, то закрывал рот, как рассерженная рыба. Сказать о Гоусе, что он «подвыпил», было все равно, что ничего не сказать, ибо в таком состоянии он бывал постоянно. Но на этот раз он явно выпил больше, чем всегда, или мешал вино с водкой. И его вид, манеры — все решительно было настолько необычайно, что в конторе все сразу перестали работать и уставились на него.

— Смит! — прокричало это видение хриплым низким голосом. — Отдавайте мои деньги, слышите? Жалованье за весь месяц и комиссионные по вчерашний день. Я порвал с «Твиггом и Дэрсингемом», покончил со-вер-шен-но. — Гоус сделал величественный жест, точно отсекал что-то, и при этом чуть не потерял равновесия. — Я порвал с ними, они — со мной. Все кончено.

— Мистер Дэрсингем только что сказал мне об этом, Гоус, — начал мистер Смит, с удивлением глядя на него. — И я отдам вам ваши деньги, если они вам действительно сейчас нужны…

— Необходимы. Все кончено… На-все-гда, на-все-гда.

— Но в чем дело? Что случилось?

— Я вам скажу, в чем дело, — ответил Гоус с потрясающей торжественностью, опустив голову так низко, что, казалось, котелок сейчас свалится. — В Го… Голспи, вот в ком дело. Гол-ссс-пи.

— Что? Вы имеете в виду…

— Того, кто приходил утром.

— А он-то тут при чем?

Гоус с вызывающим видом откинул голову.

— Мистер как его… Сволочь Голспи — вот как его зовут! — отчеканил он. — Это настоящий сатана. Я ему сказал, сказал… тридцать лет, тридцать лет работаю! А он что ответил на это? Что эта сволочь ответила, как вы думаете?

— Тише, тише, Гоус, — остановил его мистер Смит, указывая глазами на мисс Мэтфилд.

— Можете не стесняться, — холодно заметила та. — Продолжайте, мистер Гоус. Что он говорил? Расскажите нам.

— Не важно, что он говорил, — воинственно прокричал Гоус, обводя всех грозным взглядом. — Не все ли равно, что он говорил? Кто он такой? Откуда взялся со своими выпивками, да сигарами, да роскошными завтраками? Все эт-то очень мило, но виски да сигары может купить кто угодно. И покупает… И так же точно каждый может заказать богатый завтрак… А то, что я говорю, — тридцать лет, не забывайте… тридцать лет! — то, что я говорю… к этому следует прислушаться. И я спрашиваю: в чем дело? Откуда он достал эти образцы? Кто послал его сюда?

— Хорошо, но что он сделал? — спросил мистер Смит. — Вот это я хотел бы знать.

— Хвастает да морочит людей, вот что он делает, — с готовностью пояснил Гоус, снимая шляпу. — И он уже мистером Дэрсингемом вертит вот так… вот так. — К великому восторгу Стэнли, Гоус изо всей силы ударил рукой по своему котелку. — Он всех… как это называется… ну, вы знаете… как это… — И, желая наглядно изобразить, что он имеет в виду, Гоус еще больше вытаращил глаза и, повертев перед ними пальцем, указал на мисс Мэтфилд, которая неожиданно залилась громким смехом.

— Загипнотизировал, — подсказал Тарджис.

— Правильно, парень, вот это самое. Загип-но-тизи-ро-вал. Совершенно верно. Но только не меня, — продолжал Гоус медленно и более внятно, — только не меня! Я им высказал все, что думаю. Он начинает меня учить, как надо было делать то и делать другое, а я и слушать не хочу. Я дело знаю и говорю прямо, что думаю. И вот еще что: уж если мне человек не нравится, так не нравится — и баста! Раз этот тип будет здесь, — ладно, тогда я ухожу. Кончено!

— Так он будет у нас работать? — спросил мистер Смит.

— Увидите, увидите, Смит. Я ничего больше не скажу. Точка. Отдайте мне мои деньги.

— Сейчас, Гоус, — отозвался мистер Смит, уже несколько минут что-то подсчитывавший на клочке бумаги. — Я вас не задержу ни секунды. И когда получите деньги, отправляйтесь-ка вы прямо домой, дружище.

— Нет у меня дома! — объявил Гоус. — Меблирашки. — Он качнулся к конторке, которая была настолько высока, что он мог на нее облокотиться. — Вот это дело, Смит, выпишите-ка мне чек на кругленькую сумму. Вы всегда относились ко мне хорошо, старина, и мне жаль расставаться с вами.

— Да и мне жаль, Гоус, и, признаюсь, я не понимаю, что у нас здесь происходит. Мистер Дэрсингем сказал мне по телефону, что вы увольняетесь. А вы уверены, что тут нет какого-нибудь недоразумения? Сегодня все вы могли погорячиться, а наутро, может быть, вам дело представится в другом свете.

Гоус с усилием выпрямился и протянул руку мистеру Смиту.