Улица генералов: Попытка мемуаров

В этом году в нескольких залах на Крымском валу устроили мою выставку «Знаменитые русские и американцы». В моей биографии, бесспорно, событие. Как говорится, под занавес.

На выставку пришла моя американская подружка из Сиэтла. В Россию прибыла с мужем, да у мужа переговоры по бизнесу, и у нее свободное время. Погуляли мы с ней в кварталах старой (реставрированной) Москвы и оказались на улице моего детства. Я, как заправский гид, шпарил текст:

— Тут был мой дом. Что сейчас? Дьявол его знает, военные тайны. Здесь стоял Ленин, здесь — Сталин. Эге, что-то новое, повесили мемориальную доску, раньше ни одной не было. И опять обман рабочего класса: этот товарищ работал не в штабе, а в соседней двухэтажке. Мы, мальчишки, несмотря на заборы, шныряли по территории и знали, где какой генерал сидит. Наверно, теперь в том особняке коммерческая структура. Тогда понятно. И название улицы тоже обман. Название трижды меняли. По идее, ей должны дать имя моей девочки. Я ж тебе рассказывал про свою первую любовь. Пойдем на бульвар, покажу ее дом. Вот видишь дореволюционную пятиэтажку с двумя подъездами? Она жила…

И заткнулся. Как будто дыхание прервали. Забыл. При моей-то фотографической зрительной памяти! Забыл, и всё. Забыл, в каком подъезде она жила.

По поводу американской подружки. Чтобы не было двусмыслицы. Признаюсь, одним глазом я, по привычке, смотрю на молодых дам. А другим — на витрину углового бюро в Сан-Фриско, где выставлены каменные и деревянные предметы плюс искусственные венки и прочие соответствующие прибамбасы. И сам не могу понять, кто (что?) больше привлекает мое внимание.

По поводу моей девочки. Она по-прежнему живет в том же пятиэтажном доме на бульваре. Подождите. Помолчите. Я знаю все, что вы скажете о ней и где, а может, на каком, ее надо искать. Повторяю, она живет на пятом этаже в доме на бульваре (если я забыл, в каком подъезде, то она не забыла) и каждый день проходит по улице нашей юности, конечно, уже не в пятьдесят седьмую школу, а по каким-то своим делам. Не уверен, что она одета в коричневую школьную форму или серое пальто эпохи пятидесятых. Она красивая девочка и, естественно, следует моде. Уверен в другом: солдаты при виде ее краснеют и вспоминают зарю вечернюю и свои приключения под липами, а офицеры, гарцующие между зданиями без вывесок, замедляют аллюр и провожают ее орлиными взглядами. Почему же мы до сих пор не встретились? Повторяю, я появляюсь на той улице лишь тогда, когда приезжаю в Москву. А приезжаю в Москву не часто. Словом, по теории вероятности… Словом, согласно всем теориям, она будет проходить по гранитным плитам мимо пустых постаментов, пока я не успокоюсь под гранитной плитой (если дети раскошелятся) гораздо меньших размеров. И тогда девочка исчезнет. И улицу ее именем так и не назовут. А на стенах гранитной громадины разом повесят в несколько рядов мемориальные доски с портретами генералов, которые здесь служили. Генералов тут было много, я их всех однажды видел.

Первая попытка мемуаров

I

До сих пор загадка — почему меня приняли в Литературный институт? По тем временам там был большой конкурс: шестьсот претендентов на тридцать мест. Правда, вступительные экзамены я сдал на отлично, но не они определяли. Главным были результаты творческого конкурса, и еще главнее — наличие у абитуриента трудовой биографии. Считалось, что писатели должны хорошо знать жизнь, а иначе — о чем они напишут? Вместе со мной собеседование проходили тридцатилетний армейский капитан Титаренко и техник-строитель с десятилетним рабочим стажем Емельянов. Им дали зеленую улицу. Со мной разговаривали сурово: мол, что вы знаете о жизни, а если ничего не знаете, то как осмеливаетесь писать? Действительно, мой трудовой опыт был куцый. Я кончил школу год тому назад и уехал добровольцем в Уральск, в военное училище летчиков-истребителей. Ведь все мы были детьми войны, и военная служба представлялась в романтическом ореоле.

До официального зачисления в училище надо было пройти карантин. Нас обрили и заставляли маршировать по плацу и по улицам. Мы бодро маршировали под боевую песню уральского разлива:

Раз зашел я на вокзал,
Чтобы взять билет.
Час я ждал, и два я ждал —
А кассирши нет.
Заглянул тогда я в кассу,
Там была дыра.
Там кассир свою кассиршу…
Бум та-ра-та-та!

И вся рота дружно подхватывала:

Эх, много у нас диковин!
Каждый из нас Бетховен!