Улица Иисуса

– Это будет религия любви и терпимости, – ответил Натик, – мы не будем различать людей по национальности, по цвету кожи и более того, по вероисповеданию. Конфессии разобщают людей, их не должно быть и со временем они перестанут существовать в нынешнем виде. Но в переходный период, который может длиться, как угодно долго, каждый пришедший к нам человек сможет отправлять религиозные обряды по своему усмотрению. Молиться, как ему вздумается, поститься в удобное для себя время, носить крест, полумесяц, звезду Давида, свастику, хоть ярмо на шее. Это личное дело каждого адепта новой религии. При одном непременном условии – веры в то, что Бог-творец един для всех. Но даже этот догмат новой религии – условность. Потому что неверие в истину – не отменяет самой истины. Можно сомневаться в том, что огонь обжигает, но это произойдет. Можно не верить в солнце, но оно взойдет. Богу нет никакого дела до того, верят в него люди или нет. Он не мелочен. Он не обижается. Если Бог создал человека, он милостив к нему. Как родитель милостив к ребенку, что бы тот ни лепетал. Религиозные распри исчезнут, не будет войн за веру. Никто не будет насаждать свои взгляды. Ни христиане, ни мусульмане, ни кришнаиты. Все люди вернуться к истокам родства, станут братьями и сестрами новой веры.

Натик замолчал.

– Я все поняла, – сказала Зинат, – отдыхайте, набирайтесь сил. Сегодня погожий день. Если придет достаточно людей в храм, вы сможете увидеть мой танец.

– Благодарю вас, – сказал Натик.

– Танца не будет, – услышали они голос подошедшего настоятеля, – иначе, храм закроют. Пришел человек с письмом из Храмового совета. В нем порицание и предупреждение.

– Значит, танца не будет, – повторила Зинат.

Она ушла. Шано посмотрел ей вслед, затем перевел взгляд на гостя.

– Как вы себя чувствуете?

– Спасибо, мне лучше. Вечером я уйду.

– Можете не торопиться. Уйдете, когда выздоровеете.

– Спасибо, мне уже лучше, водка с перцем творит чудеса.

Монах довольно кивнул и оставил его одного. Он хотел помолиться, но до его слуха донесся неясный шум за оградой. Что-то похожее на лошадиный всхрап и топот копыт. Через некоторое время кто-то вскрикнул. Монах вышел на открытое крыльцо. За оградой никого не было. Он пошел в подсобное помещение. Там была только одна Рита.

– Что это был за шум? – спросил он, – кто-то приехал?

– Вы тоже слышали это, учитель, – вопросом на вопрос ответила Рита, – Зинат тоже так показалось, она пошла посмотреть.

– Когда? – встревожился монах.

– Да вот только что.

– И не вернулась?

– Нет, но я думала, что она в храме.

– Где Рамдин?

– Он пошел за хворостом.

– Сбегай, позови его.

Настоятель побежал к воротам. Но там никого не оказалось. Появилась Рита.

– Он уже идет, святой отец, – крикнула она.

– Обойди все, покричи ее, – сказал ей Шано.

Рита, голося, побежала вокруг храма. К монаху торопился Рамдин.

– Где Зинат? – спросил монах.

– Я не знаю, святой отец, я ходил за хворостом.

Тяжелое предчувствие охватило монаха.

– Здесь что-то не так, – сказал он, – здесь что-то произошло. Мне показалось, будто кто-то приехал. Посмотри, трава примята, здесь были лошади. Ты же охотник.

Рамдин стал изучать землю под ногами. Обежав территорию храма, вернулась запыхавшаяся Рита.

– Ее нигде нет, – крикнула она.

– А ребенок где? – спросил Шано.

Рита, всплеснув руками, бросилась в пристройку.

– Трава прибита дождем, – сказал Рамдин, – она еще не успела выпрямиться. Но следы есть. Хорошие следы, четкие. Земля влажная.

– Как ты все это разглядел? Я ничего не вижу.

– Трава густая. Видно, когда раздвигаешь ее. Здесь была не одна лошадь. Две, а может и три.

Появилась, тяжело дыша, Рита.

– Ребенок на месте, – сказала она, – Слава Богу.

– Вы запретили ей танцевать, – сказал Рамдин, – может быть, она решила уйти от нас. Уехала.

– Без ребенка? – спросил монах. – Нет, здесь дело нечисто. Подождем, может она вернется.

Но Зинат не вернулась. Ни в этот день, ни в следующий. Она исчезла, словно ее никогда и не было. Рита, прижимая к груди ребенка, решила, что Бог, таким образом, послал ей дитя. Но Рамдин, словно, прочитав ее мысли, сказал:

– Даже и не думай. Она вернется. Она не из тех, кто бросают детей. Лучше рожай своего ребенка.

Рита обиделась и в сердцах сказала:

– Так ты сделай мне своего ребенка, а то только болтать горазд!

Пери