Улица Некрасова

В феврале 1989 года закрыли кафетерий ресторана «Москва» на углу Владимирского и Невского – всем известный «Сайгон». И хотя тусовались там уже не интеллектуалы, поэты, звезды рок-н-ролла и художественного андеграунда, занявшиеся наконец серьезными делами – гастролями, выставками, телеэфирами и даже ставшие депутатами Ленсовета, а стремящиеся к неформальскому образу жизни подростки и тусовочные переростки «вечные пионеры», для которых потеря такого места, как «Сайгон», была невосполнимой, но нужно было где-то встречаться, пить кофе, пиво, добывать траву и так далее. В общем, сайгонские неформалы расползлись в нескольких направлениях, где начали занимать новые пространства. Одним из них стал кафетерий ресторана «Вечерний», находившийся на углу Некрасова и Литейного, который тусовщики называли «Эбироуд»: вероятно, «зебра» на Некрасова напоминала им обложку одноименного альбома «Битлз». Впоследствии на месте самого ресторана «Вечерний» будет открыт музыкально-литературный клуб «Платформа», но, как и все, что открывается на этом месте, долго он не просуществовал.

Место это было во всех отношениях удобное: архитектура здания защищала курящих на улице от ветра, чуть наискосок по Некрасова, возле детской художественной школы № 2, находился тир, где за 25 копеек можно было не только пострелять, но и купить у тамошних взрослых завсегдатаев травы и, с попустительства руководившего этим помещением дядьки, выпить там 18-градусного эстонского яблочного напитка по 5 рублей 50 копеек, который в начале 1990-х стали продавать в специальном ларьке возле дома № 3 по Некрасова. Мерзкий не столько вкусом, сколько послевкусием, он как-то психоделически шибал по мозгам, но что поделаешь: на более благородные напитки с пьяного угла, находившегося в пьяном саду возле памятника Маяковскому, у подростков денег не было.

Но наиболее притягательным для юных пьянчужек был пивной подвал-автомат (баром его как-то не поворачивается назвать язык) «Лабиринт», находившийся на Литейном, как раз напротив кафетерия «Эбироуд». В этом темном подземелье наливали в поллитровые и литровые стеклянные банки для распития в помещении, но редко кто задерживался там надолго, в основном пивом наполняли трехлитровые бидоны и многолитровые канистры, а распивали их подростки-неформалы или в садике у закрытой тогда церкви Симеона и Анны на Белинского, или в проходном дворе с Короленко на Литейный, там, где была мороженица, под влиянием кооперативной моды превратившаяся в «Кофе по-восточному» («Крыса»). Сейчас на ее месте находится магазин сети «Ароматный мир», а проходной двор, знававший тусовки-концерты подвыпивших-подкуривших подростков, закрыт несколькими кодовыми замками.

Недавно в какой-то из фейсбучных групп мне попался короткометражный немой фильм о тех временах: неформальско-студенческая компания блукает между Крысиным двориком, «Лабиринтом», «Эбироудом» и другими дворами, пьет пиво, дурачится, играет на гитаре… Досмотрев 10-минутный ролик до конца, я с ужасом осознала, что все участники той веселой компашки, которых я смогла опознать, умерли, не дожив даже до 2000-х.

В 1990-е подростки повзрослели и маршруты по этому микрорайону перестали быть значимыми – одни ушли в учебу, работу и бизнес, интересы других переместились к Некрасовскому рынку.

Некрасовский рынок: ширка против синьки?

Старожилов Литейной части алкогольные коннотации улицы Некрасова не то что удивят, а по-настоящему обескуражат. «Кто же тут пил? – спросят они. – Когда? Где? И, главное, как не боялись-то?»

Один из первых островов кооперативной торговли конца 1980-х, Некрасовский (Мальцевский рынок) – помню купленные там в 1988-м как бы итальянские кеды, которые выкрасили ноги в трудно смываемый мрачно-фиолетовый цвет за первые два часа носки – уже в начале 1990-х превратился в главную в центре СПб точку по продаже маковой соломки и произведенного из нее «черного», а к середине 1990-х эти наркотические экопродукты сменились героином.

Жители окрестных домов ставили стальные двери, заваривали чердаки и подвалы, вешали амбарные замки, но все эти дорогостоящие меры предосторожности не приводили ни к каким результатам: потребители инъекционных наркотиков взламывали сложные замки, вышибали любые двери, чуть ли не перегрызали решетки выходов на чердаки…

Десятки шприцов ежедневно выметались из подъездов. На ступеньках и окнах в самых разнообразных состояниях сидели – лежали – чесались – блевали наркопотребители разного пола и возраста. Иногда с маленькими детьми. Иногда, а может быть, и довольно часто – вряд ли сохранились корректные статистические данные, – в этих же подъездах, дворах и закоулках наркопотребители заканчивали свой земной путь.