Улица Оружейников

— Я родился в Бухаре, я правоверный мусульманин, я верю, что волос не упадет с головы человека, если того не захочет аллах, но… — Учитель вздохнул и опустил голову. — Но я хотел бы, чтобы дети мои были сейчас не здесь, а в Самарканде или в Ташкенте. Чем дальше, тем лучше.

Приближались сумерки, и муэдзины на минаретах Бухары прокричали свой обычный призыв к вечерней молитве. Все собравшиеся в доме учителя облегченно вздохнули. Взрослые и дети молились истово и от души благодарили аллаха за то, что он сохранил их.

Но, к сожалению, день еще не кончился.

Стоя на коленях, словно завороженные торжественными словами молитвы, люди услышали шум на улице и во дворе дома. Не все, наверно, услышали этот ни на что более не похожий шум одновременно. Кто-то, возможно, услышал и понял опасность раньше, кто-то позже, но молитву не прервал никто. Низко кланялись пустой стене учитель Насыр, вся его семья, кроме несмышленой девчушки, дядя Юсуп и Талиб.

«Защитники веры» или «Непобедимые львы» — трудно было судить, кто эти вооруженные бандиты, к какому именно отряду они принадлежали, — ворвались в комнату, не обращая внимания на то, что их жертвы в данный момент общаются непосредственно с самим всевышним, стали избивать ногами и палками коленопреклоненных людей.

Бандитов было много, человек двадцать или двадцать пять. В комнате сразу стало тесно и душно. Брань нападающих, испуганный вопль матери, едва успевшей схватить девчушку на руки, и глухие звуки ударов слились воедино. Бандиты, впрочем, не столько занимались избиением, сколько старались одновременно с побоями обшарить карманы вероотступников. Они сорвали серебряные браслеты с рук жены учителя, схватили огромные, похожие на репу, часы дяди Юсупа и добыли из потайного кармашка золотые монеты, которые он скопил в Бухаре, в мгновение ока стащили почти новые халаты с Хамида и Камала. Кто-то из бандитов кинулся к сундуку и стал набивать за пазуху все без разбору. Видимо, и в соседних комнатах шел такой же грабеж и разорение. Жадность к добыче отвлекла бандитов от той прямой цели, ради которой их сюда привел начальник, офицер эмирской стражи.

— Вяжите их, вяжите! — кричал офицер. Этот призыв был выполнен лишь тогда, когда бандиты убедились, что грабить и уничтожать в этом доме больше нечего.

Учитель Насыр, его сыновья, а также дядя с племянником были наконец связаны. Их вывели во двор.

Кто-то из «защитников веры» уже выбегал из калитки, таща на плече мешок муки. Мешок был порван, за грабителем тянулся белый ручеек. Еще двое бандитов волокли за ручки огромный сундук.

Какой-то, очевидно, менее расторопный грабитель держал в руках глобус и с недоумением смотрел на зелено-голубой макет земного шара. Офицер окликнул его, бандит бросил глобус и наподдал его ногой. Шарик слетел с подставки, покатился по террасе и упал и грязь. Другой бандит подцепил его ногой и перекинул через соседский забор. Неожиданно навстречу выходившим из калитки бандитам протиснулся рослый широкоплечий человек.

— Где начальник? — крикнул он, и Талиб сразу узнал голос Рахманкула.

— Тут, — ответил эмирский офицер. — Кто спрашивает?

— Я, — ответил Рахманкул. — Здесь должны быть два важных преступника, два ташкентца, которых я разыскиваю.

— Все мужчины схвачены, никто не сбежал, — ответил офицер. — Возьми факел и посмотри, — сказал офицер, потому что сумерки быстро перешли в ночь и лица людей рассмотреть было трудно.

Талиб невольно укрылся за спиной учителя.

Кто-то зажег факел, Рахманкул взял его и подошел вплотную к арестованным.

— А! Один есть, — сказал тот, увидев дядю Юсупа.

Талиб решительно шагнул и встал с дядей.

— И второй, — сказал Рахманкул и сразу же повернулся к офицеру. — Я прошу этих людей отдать мне. Это важные государственные преступники.

— Эти двое? — спросил офицер, с удивлением рассматривая дядю Юсупа и племянника.

Внешний вид этих людей явно не давал основания подозревать их в чем-то очень уж значительном. Возможно, офицер, рассмотрев хорошенько, отпустил бы их. Во всяком случае, Талиба мог бы отпустить.

— Если они важные преступники, я сам доставлю их. Ведь я же их поймал, — резонно возразил он Рахманкулу.

— Отдайте мне их, — сказал Рахманкул. — Это, кроме того, мои личные враги. Я заплачу.

Офицер колебался, но недолго.

— Если за них положена награда, я сам могу ее получить, — сказал он и решительно взял у Рахманкула горящий факел.

— Я буду жаловаться караван-беги, — возмутился тот и окончательно погубил собственный замысел.

— Ты слуга караван-беги, я слуга самого куш-беги, — сказал офицер и обратился к ожидавшим его приказания бандитам. — Хватит, пошли!

— Ладно! — Рахманкул махнул рукой. — Я без них тоже обойдусь, но пусть эти два ташкентца никогда не вернутся в Ташкент. Сделай это.

— Оттуда, — офицер махнул рукой в сторону цитадели, — никто не вернется.

Арестованных вывели на ночную улицу.

Глава десятая. Ученик палача