Улица Оружейников

Года два назад я зашел к моему приятелю, который живет недалеко от улицы Оружейников, поговорил со старожилами, встретился и с Тахиром, тем самым, что был почтальоном в первые годы Советской власти. Теперь его почтительно зовут Тахир-ата. Он еще крепкий старик, с прямой спиной и с густыми седыми усами.

Мы пошли в чайхану на углу улицы Оружейников и, пока молодой чайханщик готовил нам плов с айвой и барбарисом, сидели на помосте в тени тутового дерева и разговаривали. Кто-то включил «Спидолу», и мы слушали концерт бухарских артистов.

Мимо чайханы проходили люди, вежливо кланялись моему собеседнику и прикладывали руку к сердцу.

— Это директор нашей школы, — время от времени говорил мне Тахир-ата.

— Это летчик, на «кукурузнике» летает.

— Это доктор, хирург называется.

— Это шофер автобуса, седьмой номер автобус.

— Этот маленький — видел? — в атомном институте работает.

Он знал всех на этой улице и о многих мог бы рассказать. Но сейчас мысли старика были заняты другим.

— Вот интересно, — сказал он. — Я всю жизнь из Ташкента никуда не выезжал, семьдесят восемь лет прожил на одной улице, а другим везет. Значит, так на роду написано. Талибджан, например, еще маленький был, но и старую Бухару узнал, и в Москве побывал.

— А где сейчас он? — спросил я.

— Не знаю, — ответил старик. — Последний раз он был здесь, когда бухарский газ довели до Самарканда, он на митинге выступал. Я его в этой самой чайхане по радио слушал. Тогда «Спидолы» не было, здесь такая черная тарелка висела. Тоже хорошо было слышно.

— Неужели о нем так совсем ничего и не известно? — удивился я.

— Почему «совсем»? — возразил Тахир-ата. — Дети у него есть. Два мальчика и девочка. Большие уже. Про внуков не знаю, выдумывать не стану. Говорят еще, он в Африку ездил: не то золото искал, не то нефть. А может, уголь или железо. Постоянно он нигде не живет, работа такая.

Два молодых человека, оживленно разговаривая, шли по противоположной стороне улицы. Они увидели старика и поклонились ему.

— Эй, Кахрамон! — окликнул старик одного из них. — Ты не знаешь, где наш уважаемый Талиб Саттарович?

— В Сибири он сейчас. Раньше был начальником, теперь консультант. Он же старый уже, ему трудно начальником.

— Хе, — сказал мне Тахир-ата и укоризненно покачал головой. — Какой он старый — шестьдесят лет. Ну и молодежь пошла! Шестьдесят лет, говорят, старый.

Он опять задумался о чем-то и добавил:

— Вот видишь, в Сибири. То Африка, то Сибирь. Я же говорю: у кого что на роду написано. Судьба!

— Или характер, — сказал я.

— Или характер, — согласился Тахир-ата. — Он характером пошел в своего дедушку Рахима, уста-Тилля его звали. Тот тоже на месте не сидел, все ходил, ходил, всю землю исходил и все в тетрадку писал. Такое дело было из-за тетрадки уста-Тилля. Может, и ты слышал, дорогой?

Я кивнул.

Мне довелось видеть самодельную карту, которую составил наманганский кузнец и ювелир, геолог-самоучка уста-Тилля, мастер-Золото. Если взять его карту и сравнить ее с настоящей современной геологической картой, сделанной по всем правилам науки, то на первый взгляд они мало похожи. Зато как много в них сходства, если разобраться по существу.

Почти все, о чем сказано в тетради старого мастера, нашло подтверждение в трудах современных геологов. Железная руда есть и в бассейне реки Или, и в верховьях реки Пскем, а о железной руде в Карамазарских горах близ бывшего Ходжента (теперь это один из крупнейших городов Таджикистана — Ленинабад) академик Д. Щербаков пишет:

«Перед нами открылись крупные линзы магнетита, лежащие в 25 километрах от Ленинабада.

Эти запасы позволяют практически подойти к созданию доменного производства на берегах Сыр-Дарьи.

К северу от Карамазарских гор, — пишет далее академик Д. Щербаков, — в бассейне реки Ангрен, где некогда находился Архангеран с его средневековой металлургией, теперь возникает новый крупнейший горнорудный центр Узбекистана. Тут расположено Алмалыкское месторождение медно-порфировых руд. Они добываются открытым способом, карьерами. Уже начата комплексная их переработка с извлечением других металлов. Сюда же со склонов долины и прилегающих хребтов поступают для переработки различные руды цветных металлов, плавиковый шпат. Здесь же находятся мощные карьеры ангренских бурых углей».