Улица Светлячков

– Я ей ни за что на свете не причиню зла.

Талли столько всего хотела еще сказать, готова была упасть на колени и поклясться, что впредь будет хорошим человеком, но слезы стояли так близко, что она не смела даже шевельнуться. И вдруг, взглянув в темные глаза миссис Маларки, она увидела в них то, чего совсем не ожидала, – понимание.

В гостиной Дымка, спотыкаясь, подошла к телевизору и переключила канал. Из кухни Талли хорошо видела экран, освещавший груды мусора в захламленной комнате: Джин Энерсен[28] рассказывала о главных новостях дня.

– Ты ведь сама всем занимаешься? – спросила миссис Маларки почти шепотом, точно боялась, что Дымка подслушивает. – Платишь по счетам, ходишь за продуктами, убираешься. Кто вам дает деньги?

Талли с трудом проглотила вставший в горле комок. Прежде никто не угадывал так точно всю правду о ее жизни.

– Бабушка раз в неделю присылает чек.

– У меня отец страшно пил, и все в городе знали. – Голос миссис Маларки звучал ласково, и так же ласково смотрели ее глаза. – И вел он себя жутко. Вечерами по пятницам и субботам моей сестре Джорджии приходилось выволакивать его из бара и тащить домой. А он всю дорогу отвешивал ей оплеухи одну за другой и ругал последними словами. Она все сносила – подставлялась, как эти клоуны на родео, что вечно норовят влезть между быком и ковбоем. Я только в старших классах поняла, почему она так пила, зачем водилась с непутевой компанией.

– Не хотела, чтобы ее жалели.

Миссис Маларки кивнула:

– Терпеть этого не могла. Но какая разница, что думают другие? По своему опыту тебе скажу – никакой. То, как твоя мама живет, что она за человек, не определяет, что за человек ты. Ты можешь решать сама за себя. И стыдиться тут нечего. Ты, главное, разрешай себе мечтать, Талли. – Она взглянула в гостиную через распахнутую дверь. – Вот как Джин Энерсен из новостей. Женщина, которая добилась такого успеха в жизни, уж точно знает, как получить все, чего хочешь.

– Но как понять, чего я хочу?

– Ты просто живи с открытым сердцем и поступай как надо. После школы отправляйся в колледж. И доверяй своим друзьям.

– Кейт я доверяю.

– Значит, расскажешь ей правду?

– А можно я просто вам пообещаю…

– Кто-то из нас двоих ей расскажет, Талли. Надеюсь, что все-таки ты.

Талли сделала глубокий вдох, медленно выдохнула. Как можно рассказать Кейт правду? Все ее инстинкты восставали против этого шага, но выбора не было – она хотела, чтобы миссис Маларки ей гордилась.

– Ладно.

– Отлично. Тогда увидимся завтра за ужином. Приходи в пять. Это твой шанс начать с чистого листа.

Тем вечером Талли переодевалась раза четыре, пытаясь подобрать идеально подходящий к случаю наряд. Когда она наконец собралась, время уже настолько поджимало, что пришлось бежать бегом – через дорогу и вверх по пригорку.

Дверь открыла мама Кейт. На ней были фиолетовые брюки клеш из габардина и полосатый свитер с треугольным вырезом и широченными рукавами. Улыбнувшись, она сказала:

– Предупреждаю, у нас тут гвалт и сумбур.

– Обожаю гвалт и сумбур, – ответила Талли.

– Значит, впишешься без труда.

Обняв Талли за плечи, она отвела ее в гостиную, где на зеленом мохнатом ковролине среди бежевых стен стояли вишнево-красный диван и уютное черное кресло. Иисусу в золоченой рамке, висевшему на стене, составлял компанию лишь Элвис, а вот на телевизоре громоздились десятки семейных снимков. Талли тут же вспомнился телевизор в собственном доме, заставленный пепельницами, заваленный пачками сигарет – и без единой фотографии.

– Бад, – обратилась миссис Маларки к крупному темноволосому мужчине, сидевшему в кресле. – Это Талли Харт, наша соседка.

Мистер Маларки поставил свой стакан на столик и улыбнулся ей.

– Так-так, значит, это о тебе мы столько слышали? Рады, что ты зашла, Талли.

– И я рада.

Миссис Маларки похлопала ее по плечу.

– Ужинать будем в шесть. Кейти у себя наверху, дверь возле лестницы. Вам двоим, девочки, наверняка есть о чем поболтать.

Талли поняла намек и лишь кивнула, не сумев совладать с голосом. Оказавшись в этом уютном доме, наполненном ароматами готовки, рядом с лучшей мамой на свете, она вдруг осознала, что не сможет со всем этим расстаться, что не вынесет, если ей здесь перестанут быть рады.

– Я больше никогда ей не совру, – пообещала она.

– Молодец. А теперь иди.

Напутственно улыбнувшись ей, миссис Маларки вернулась в гостиную.

Мистер Маларки обнял жену, притянул ее к себе и усадил в кресло. Они тут же склонили головы, прижались друг к другу.

Талли, глядя на них, ощутила внезапно такую острую, парализующую тоску, что застыла на месте. Будь у нее такая семья, она бы жила совсем иначе. Ей захотелось еще немного побыть с ними.

– Вы новости смотрите?

Мистер Маларки поднял голову:

– Никогда не пропускаем.

– Джин Энерсен меняет мир, – сказала миссис Маларки с улыбкой. – Одна из первых женщин, которым удалось пробиться в ведущие вечерних новостей.

– Я тоже хочу быть журналисткой на телевидении, – вдруг заявила Талли.

– Это же замечательно, – сказала миссис Маларки.