Улица Светлячков

— А это так и есть? — тихо спросила Талли, приподнимаясь на локте.

— Что именно?

Он удержался, чтобы не закатить глаза, но выражение лица красноречиво продемонстрировало его раздражение.

— Снова этот разговор? Тебе тридцать девять, я знаю, Талли. Но это не меняет наших отношений. Они хороши такими, какие есть, и не надо их разрушать, ладно?

Он вел себя так, словно Талли попросила на ней жениться или сделать ей ребенка. Но это было не так. Талли встала с кровати и направилась в ванную. Включив свет, она посмотрела на себя в зеркало.

— О боже!

Вид у нее был такой, словно Талли провела бурную бессонную ночь. Волосы, которые были сейчас подстрижены коротко, стояли торчком так, как могут себе позволить носить только Аннет Беннинг и Шарон Стоун, а мешки под глазами были каждый размером с рюкзак.

Больше никаких бессонных перелетов с Западного побережья!

Не тот у нее уже возраст, чтобы все выходные таскаться по вечеринкам в Лос-Анджелесе, а потом выйти в понедельник на работу в Сиэтле. Оставалось надеяться, что никто не сфотографировал вчера ее возвращение домой. С момента трагической смерти Джона Кеннеди-младшего папарацци буквально взбесились. Новости о знаменитостях — и псевдознаменитостях — стали прибыльным бизнесом.

Талли долго стояла под горячим душем, потом высушила волосы и надела дизайнерский спортивный костюм.

Когда она вышла из наполненной паром ванной, Грант уже ждал ее у двери. В костюме, который был на нем накануне вечером, с артистически растрепанными волосами, он выглядел чертовски привлекательным.

— Прогуляем работу? — спросила Талли, обнимая его за талию.

— Прости, любимая, но через несколько часов у меня самолет в Лондон. Надо повидаться с ребятами.

Талли кивнула. Грант всегда находил повод, чтобы уехать. Выйдя из квартиры Талли, они спустились на лифте вниз.

Возле двух черных машин, а Талли и Грант всегда ездили отдельно, припаркованных напротив друг друга на Сентрал-Парк-Вест, Талли поцеловала Гранта на прощание и посмотрела ему вслед.

Когда-то ей нравилось, как этот человек то появляется, то исчезает из ее жизни, всегда приезжая неожиданно и уезжая, прежде чем Талли успевала устать от него или влюбиться. Но последние несколько месяцев Талли вдруг стала чувствовать себя совершенно одинокой и с ним, и без него.

Шофер в форме протянул Талли двойной латте.

— Доброе утро, миз Харт.

Талли с благодарностью приняла кофе.

— Спасибо, Ганс, — сказала она, забираясь в машину.

Откинувшись на спинку сиденья, она старалась не думать ни о Гранте, ни о своей жизни. Талли бездумно смотрела через тонированное стекло на еще темные улицы Манхэттена. В это время суток город еще сладко спал и видел сны. И только самые крепкие духом уже были на ногах — сборщики мусора, пекари, почтальоны, развозящие почту.

Талли много лет считала это рутиной. Почти с первого дня в Нью-Йорке она просыпалась в три тридцать, чтобы успеть первой на работу. А успех только сделал ее долгие дни еще более длинными. С тех пор как ее переманили на Си-би-эс, к утренним эфирам прибавились дневные и вечерние встречи.

Слава, известность и деньги, казалось бы, могли позволить ей немного замедлить темп и получать больше удовольствия от своей успешной карьеры, но все вышло наоборот. Чем больше зарабатывала Талли, тем больше ей хотелось получать еще и тем больше она боялась потерять то, что имела, и от этого работала еще усерднее. Талли бралась за все дела, которые плыли к ней в руки: озвучивала документальный фильм о раке груди, вела новое игровое шоу и даже была в жюри на конкурсе «Мисс Вселенная». Еще она появлялась в качестве гостя в шоу Лено, Леттермана, Рози и других подобных передачах и даже выступала в качестве ведущей праздничных парадов. Талли бросила все силы на то, чтобы оставаться на пике популярности.

Когда ей было слегка за тридцать, жить в таком напряженном графике было несложно. Тогда она могла работать ночью, после чего, проспав несколько часов днем, идти на вечеринку, а потом, утром, выглядеть и чувствовать себя преотлично. Но по мере приближения сорокалетия Талли стала куда быстрее уставать, и вообще чувствовала, что она уже не в том возрасте, чтобы мчаться с одной работы на другую, причем на каблуках. Все чаще и чаще придя с работы домой, Талли сворачивалась калачиком на диване и звонила Кейт, или Марджи, или Эдне. Возможность появиться — и быть сфотографированной — на открытии модного клуба или на какой-нибудь премьере с красной дорожкой вдруг утратила для нее привлекательность. Вместо этого ей все чаще хотелось находиться рядом с людьми, которые знали ее по-настоящему и которым она была небезразлична.

Эдна часто повторяла ей, что это была часть той сделки, которую заключила Талли. Она пожертвовала всем в своей жизни ради успеха. «Но зачем нужен успех, — спросила Талли Эдну за выпивкой на прошлой неделе, — если тебе не с кем его разделить?»

Эдна просто покачала в ответ головой и сказала: «Вот потому-то это и называют жертвой. Нельзя иметь все сразу».

А если это именно то, что тебе нужно, — иметь все сразу?