Улица Светлячков

— Привет, Мара Роуз, — прошептала она, коснувшись кулачка дочки величиной с виноградину. — Добро пожаловать домой, малышка.

Посмотрев на Джонни, Кейт увидела, что он плачет. Наклонившись к жене, он нежно поцеловал ее.

— Я люблю тебя, Кейти.

Еще никогда в жизни все вокруг не казалось Кейт таким чудесным и правильным. Кейт знала: что бы ни случилось, что бы ни готовила для нее жизнь в дальнейшем, она всегда будет помнить этот единственный в своем роде момент прикосновения к небесам.

Талли выпросила на работе еще два дня, чтобы помочь Кейт освоиться дома. Когда она решила остаться с Кейт, то почувствовала, что поступает абсолютно правильно.

Но теперь, всего через пару часов после того, как Кейт с малышкой выписали из больницы, Талли открылась правда: толку от нее было не больше, чем от неработающего микрофона в эфире. А вот миссис Муларки хлопотала как заведенная — она успевала все.

Она кормила Кейти, ловко меняла памперсы малышке размером с носовой платок, показывала Кейт, как правильно кормить грудью. Оказалось, что это довольно сложно, и напрасно Талли думала, что материнский инстинкт сам подскажет правильные действия.

А какую помощь могла предложить сама Талли? Иногда ей удавалось рассмешить Кейт, хотя по большей части Кейт любовалась на свое новорожденное чудо.

Сейчас Кейти лежала в постели, держа на руках малышку.

— Ну разве она не красавица?

Талли поглядела на крошечный розовый сверток.

— Конечно, красавица.

Кейт погладила дочурку по розовой щечке и улыбнулась.

— Тебе пора ехать, Талли. Приезжай, когда я приду в себя.

Талли постаралась не показать облегчения, которое испытала при этих словах.

— Они действительно не справляются без меня там, на студии. Должно быть, там уже все кувырком.

Кейт понимающе улыбнулась:

— Знаешь, без тебя я бы тоже не справилась.

— Правда?

— Да. А теперь поцелуй свою крестницу и возвращайся в Нью-Йорк.

— Я вернусь к ее крестинам. — Талли, наклонившись, поцеловала бархатную щечку малышки, а затем — лоб Кейти. К тому моменту, когда она, попрощавшись, направилась к двери, Кейт, казалось, уже начисто забыла о ней.

Внизу Талли увидела Джонни, сидящего в кресле у камина. Он был похож на уличного бродягу — встрепанный, в расстегнутой на груди рубашке, носки — от разных пар. Джонни пил пиво прямо из бутылки в одиннадцать часов.

— Ты выглядишь чудовищно, — заявила Талли, садясь рядом.

— Она просыпалась прошлой ночью каждый час. Я спал лучше даже в Эль-Сальвадоре. — Он сделал большой глоток пива. — Но она красавица, правда?

— Она чудесная.

— Кейти хочет, чтобы мы переехали в пригород. Она вдруг поняла, что этот дом окружен водой, и теперь хочет, чтобы мы жили в какой-нибудь дыре, где устраивают распродажи и водят детей по часам играть в песочницу. — Джонни скорчил гримасу. — Ты можешь представить меня в Бельвью или Киркланде со всеми этими яппи?

Как ни странно, но Талли вполне могла себе это представить.

— Что насчет работы?

— Собираюсь вернуться на прежнее место. Продюсером политической и международной сеток.

— Не похоже на тебя.

Джонни удивился. Он смотрел на Талли, но она поняла, что невольно напомнила ему об их прошлой близости.

— Мне тридцать пять лет, Тал, у меня жена и ребенок. И теперь меня делают счастливым совсем другие вещи.

От Талли не укрылось, что он сказал «собираюсь вернуться».

— Но ведь ты любишь экстремальную журналистику, Джонни. Поля сражений, взрывы, пальба. И мы оба знаем, что ты не сможешь оставить все это навсегда.

— Тебе только кажется, что ты знаешь меня, Талли. Мы вроде никогда не поверяли друг другу свои секреты.

Талли неожиданно припомнила со странной силой и остротой то, что давно должна была забыть.

— Ты пытался, — сказала она.

— Я пытался, — подтвердил Джонни.

— Кейти хочет, чтобы ты был счастлив. Ты мог бы показать, на что способен, в Си-эн-эн.

— В Атланте? — Джонни рассмеялся. — Когда-нибудь ты поймешь.

— Когда-нибудь — это когда я выйду замуж и рожу детей?

— Когда ты полюбишь кого-нибудь. Это изменит всю твою жизнь.

— Как изменило твою? Когда-нибудь я рожу ребенка и захочу снова писать в женские журналы — ты это имеешь в виду?

— Сначала ты должна полюбить. Не так ли?

Взгляд Джонни, как показалось Талли, пронзил ее насквозь. Да, она была не единственной, кто помнил об их прошлом.

Талли встала.

— Мне пора возвращаться на Манхэттен. Ты ведь знаешь: мир новостей никогда не спит.

Джонни поставил бутылку с пивом на стол, тоже поднялся и сделал шаг в ее сторону.

— Сделай это и за меня, Талли, — попросил он. — Расскажи людям новости про этот мир.

В голосе его звучало столько грусти! Но Талли не могла понять, что именно она слышит — сожаления Джонни о собственной неудавшейся карьере или о неудавшихся отношениях с Талли.

Она улыбнулась и сказала:

— Я так и сделаю.

Недели через две после возвращения Талли из Сиэтла на Нью-Йорк обрушилась снежная буря, парализовавшая бурную жизнь города по крайней мере на несколько часов. Движение транспорта было остановлено, девственно-белый снег лежал на мостовых и тротуарах, а Центральный парк напоминал сказочную страну.