Улица Темных Лавок

Он стремительно, не оглядываясь, вышел из кафе, и я ощутил какую-то пустоту в душе. Этот человек многое значит для меня. Неизвестно, что стало бы со мной без него, без его помощи десять лет назад, когда я был внезапно поражен амнезией и жил, словно блуждая в тумане. Его тронула моя судьба, и благодаря многочисленным связям ему удалось даже раздобыть мне документы.

- Вот держите, - сказал он, протягивая мне большой конверт с удостоверением личности и паспортом. - Вас теперь зовут Ги Ролан.

И Хютте, этот сыщик, к которому я обратился как к специалисту, чтобы он разыскивал свидетелей или хотя бы следы моей прошлой жизни, добавил:

- Дорогой мой Ги Ролан, с этой минуты перестаньте оглядываться назад, думайте о настоящем и будущем. Я предлагаю вам работать со мной.

Он почувствовал ко мне симпатию потому, наверное, - я узнал об этом лишь какое-то время спустя, - что его собственные следы тоже оборвались и целый кусок его жизни мгновенно провалился, не оставив никакой зацепки, ни малейшей путеводной нити, которая могла бы хоть как-то связать его с прошлым. И правда, что может быть общего между этим изможденным стариком в поношенном пальто, который уходил от меня в ночь с большим черным портфелем под мышкой, и былым теннисистом, белокурым красавцем остзейским бароном Константином фон Хютте?

2

- Алло! Месье Поль Зонахидзе?

- Он самый.

- Это Ги Ролан... Помните, я...

- Как же, конечно помню! Мы можем увидеться?

- Если вам угодно...

- Давайте вечером, ну, скажем, в девять, в баре на Анатоль-де-ла-Форж... Устроит?

- Договорились.

- Жду вас. Пока.

И он тут же повесил трубку; от волнения у меня по вискам струился пот. Перед тем как набрать номер, я выпил для храбрости рюмку коньяка. Ну почему даже такой пустяк, простой звонок по телефону, стоит мне мучительных усилий и напряжения?

В баре на Анатоль-де-ла-Форж было пусто, он стоял за стойкой, но не в куртке бармена, а в пиджаке.

- Как удачно вышло, - сказал он. - По средам я вечером не работаю.

Подойдя, он положил руку мне на плечо.

- Я много думал о вас.

- Спасибо.

- У меня из головы не выходит ваша история...

Я хотел ему сказать, чтоб он так уж из-за меня не беспокоился, но не смог выдавить из себя ни слова.

- Теперь мне кажется, что вы иногда появлялись с кем-то, кого я часто видел в то время... Но с кем именно... - Он покачал головой. - Может, вы мне подскажете?

- Нет.

- Почему?

- Я ничего не помню, мсье.

Он принял это за шутку и сказал, словно играл со мной в какую-то игру или отгадывал загадку:

- Ладно. Сам справлюсь. Вы предоставляете мне свободу действий?

- Если вам угодно...

- Тогда поехали ужинать к моему другу.

Перед тем как выйти, он резким движением отключил электрический счетчик и запер на несколько оборотов массивную деревянную дверь.

Его машина стояла на другой стороне улицы. Черная, новая. Он предупредительно распахнул передо мной дверцу.

- Мой друг держит очень милый ресторанчик, как раз на границе Виль-д'Авре с Сен-Клу.

- И мы едем в такую даль?

- Да.

С улицы Анатоль-де-ла-Форж мы свернули на авеню Гранд-Арме, и мне вдруг захотелось выскочить из машины. Я чувствовал, что не в силах ехать в Виль-д'Авре. Но надо было взять себя в руки.

На всем пути до Порт-Сен-Клу я пытался побороть душивший меня панический страх. Я был едва знаком с этим Зонахидзе. Может, он заманивает меня в ловушку? Но, слушая его, я понемногу успокоился. Он рассказывал мне о различных этапах своей профессиональной жизни. Сначала он работал в русских ночных кабаках, потом в "Ланже" - так назывался ресторан в садах у Елисейских полей, потом в отеле "Кастилия", на улице Камбон, и во множестве других заведений, пока наконец не попал в бар на Анатоль-де-ла-Форж. Но куда бы он ни переходил, он всегда работал бок о бок с Жаном Эртером - тем самым другом, к которому мы сейчас направлялись. Шутка ли, двадцать лет они шли как бы в одной упряжке. У Эртера тоже хорошая память. Уж вдвоем-то они разгадают мою "загадку".

Зонахидзе ехал очень осторожно, и дорога заняла у нас почти три четверти часа.

Левую сторону этого павильона в виде бунгало скрывали ветви плакучей ивы. Справа росли тесно посаженные кусты. Из глубины просторного зала, где горел яркий свет, нам навстречу шел человек. Он протянул мне руку.

- Рад познакомиться, месье. Жан Эртер.

Потом повернулся к Зонахидзе:

- Привет, Поль.

Он привел нас в дальний конец зала. Там был накрыт столик на три персоны. В центре столика стояли цветы.

Эртер показал на одну из застекленных дверей:

- Во втором бунгало зал занят. Там свадьба.

- Вы здесь бывали? - спросил Зонахидзе.

- Нет.

- Ну-ка, Жан, покажи ему, какой вид отсюда.

Я последовал за Эртером на веранду, выходившую на пруд. Слева от меня через пруд был перекинут горбатый мостик в китайском стиле, ведущий в то, второе бунгало. За стеклянными дверьми в резком свете двигались пары. Там танцевали. До нас доносились еле уловимые звуки музыки.

- Здесь всего несколько пар, - сказал он. - Боюсь, эта свадьба закончится оргией.

Он пожал плечами.

- Вы должны приехать к нам летом. У нас ужинают на веранде. Это так приятно.