Улица Теней, 77

Даже те, кто знает, что двадцать уникальных констант гарантируют вселенную, которая может поддерживать жизнь, те, кто понимает умом и интуитивно, что человечество уникально и его должна ждать великая судьба, даже они способны ненавидеть не только других людей, но и все человечество в целом. Некоторые выказывают такую ненависть к себе подобным, что грезят о мире без человечества, и грезы эти их безмерно радуют.

Консьержка к таким не принадлежит, но она умрет вместе с остальными, вместе с миллиардами, которые уйдут между ее настоящим и моим настоящим, которое и ее будущее. Она могла бы далеко пойти в отельном бизнесе, но материальный успех, за которым она гонится, не придаст ее жизни смысла. Она из тех, кто, не попав в мое королевство, мог бы постичь этот смысл в свое время. Могла бы стать одной из тех, кто выступает против мизантропов, против человеконенавистников, чтобы спасти человечество. Но таких, как эта женщина, слишком мало, слишком мало тех, кто обладает ее интуицией, энергией, нежностью сердца. Если человечество хочет выжить, оно не может позволить себе потерять даже одного из таких, как эта консьержка. Но теперь она моя.

Глава 27 Здесь и там

Бейли Хокс

Бейли наблюдал, как Дайм скрылся в своей квартире. Ему всегда казалось, что с этим парнем что-то не так. Может, потрясение от случившегося уже сломало его, пусть это и означало, что психика у него менее гибкая, чем у юного Уинни. Дайм никогда не выказывал интереса к другим жильцам «Пендлтона», никогда не соглашался войти в состав совета директоров или каких-то комитетов, никогда не посещал рождественскую вечеринку, которая проводилась в банкетном зале. Он мог поговорить с тобой при встрече в коридоре или в вестибюле, но разговорчивым считался лишь в сравнении с монахом, давшим обет молчания.

И по «Пендлтону» он ходил с пистолетом. Расстрелял два необычных синих экрана, отсутствовавших в коридоре до события, которое Туайла Трейхерн назвала «прыжком». И когда Бейли высказался в том смысле, что наилучший вариант — собрать всех жильцов и держаться вместе, Дайм с ним не согласился, да еще тоном, который не так уж и отличался от враждебного. А одна его фраза: «Что идет вверх, не может идти вниз, если определиться, что такое низ», — вообще прозвучала бессмыслицей.

Бейли решил, что начать сбор жильцов им следует с южного крыла третьего этажа, а потом двинуться вниз и вернуться в это северное крыло в самом конце, чтобы дать Дайму время взять себя в руки, исходя из предположения, что подобное возможно. В любом случае Бернард Абронович, который жил один в квартире «3-Д», находился в больнице, а потому не отправлялся вместе с ними в путешествие во времени. Сенатор Блэндон из квартиры «3-Г» к этому времени обычно уже успевал набраться и мог оказаться еще менее общительным, чем Микки Дайм. Поэтому и к политику, судя по всему, заходить следовало в последнюю очередь.

— И что все это значит? — спросил Кирби Игнис, вероятно, вышедший из квартиры сестер Капп следом за Бейли и услышавший его разговор с Даймом.

— Не знаю. Мы дадим ему время адаптироваться, успокоиться. Сначала пройдемся по южному крылу. Посмотрим, дома ли Сайлес.

Квартира адвоката располагалась на углу, рядом с квартирой сестер Капп. Бейли нажал на кнопку звонка, но не услышал мелодичной трели. Не ответили и на стук в дверь. Дверь они нашли открытой — замок не работал — и после того, как Сайлес не ответил на вопрос Бейли: «Кто-нибудь дома?» — он и Кирби переступили порог квартиры старика.