Улица Теней, 77

В зеркале, пыльном и покрытом пятнами, — как будто грибок съел часть серебряной подложки — отражался, похоже, не он, Логан, а его призрак, лишенный субстанции реального человека. От столь необъяснимого и внезапного изменения окружающего мира у Логана на мгновение перехватило дыхание, и он, наверное, не удивился бы, обнаружив, что состарился вместе с этой комнатой. Но он помнил, как выглядел этим утром, когда брился перед зеркалом в своей ванной: коротко стриженные седые волосы, лицо в морщинах опыта, но еще не обвисшее от старости.

Когда гул смолк, Логан увидел, что стекла в двери душевой нет. Осталась только рама, заржавевшая и погнутая. Полотенца с пола исчезли.

По-прежнему в недоумении, но вновь задышавший, Логан вернулся в спальню, оставшуюся без мебели. Луч светодиодного фонаря показал, что в спальне больше нет ни кровати, ни прикроватных столиков, ни комода, ни кресла, и на стенах ни одной картины. Вынесли и псевдоперсидский ковер. Остался только паркетный пол.

Удивление, вызванное видом внезапно опустевшей комнаты, уступило место оцепенению и тревоге за собственное психическое здоровье, потому что дрожащий луч фонаря показывал спальню, расположенную в давно заброшенном доме. Пыль покрывала покоробленные и щербатые паркетины, местами отвалившиеся от бетонной связки, на которую их укладывали. Пятна, похожие на крылья гигантских мотыльков, марали обои. Над головой когда-то белая краска, ставшая серой и желтой, облупилась, словно кессоны представляли собой коконы, из которых уже вылетели неведомые насекомые.

Будучи детективом, Логан обладал непререкаемой верой как в то, что открывали ему органы чувств, так и в выводы, которые делал его мозг — с помощью логики и интуиции — из полученной информации. Лжецы могли искажать факты, но каждый факт являл собой кусок металла с памятью формы и неизбежно принимал исходный облик. Глаза не могли ему лгать, хотя он и моргал, пытаясь отогнать эти невероятные изменения, которые произошли со спальней сенатора.

Столько лет прослужив копом, Логан воспринимал мир как место преступления, а на каждом месте преступления пряталась истина, которую только требовалось отыскать. Случалась, что первоначально улики получали неправильную трактовку — но такой она оставалась редко, а в его практике этого не случалось вовсе. Не зря же другие копы прозвали его Ястребиный Глаз, не только потому, что он все так ясно видел. Просто он мог взглянуть на расследование в целом с большой высоты и обнаружить истину, как ястреб обнаруживает полевую мышь даже в высокой траве. И однако, пусть он и знал, что все вокруг — ложь, пока не мог разглядеть реальность сквозь иллюзию.

Но уже через мгновение, будто кто-то повернул реостат, света прибавилось, сначала из непонятных источников, потом из полупрозрачных контуров, которые напоминали лампы: Логан видел их, когда впервые вошел в спальню. Материализовались не только лампы, но и вся мебель. Сначала появились контуры, как едва заметное изображение на фотобумаге, опущенной в ванночку с проявителем, но очень быстро контуры превращались в настоящую мебель. Под ноги вернулся псевдоперсидский ковер.

Вновь оказавшись в спальне сенатора, занявшей место пустой комнаты в заброшенном доме, Логан начал медленно поворачиваться вокруг оси. С золотистых обоев исчезли пятна. Облупившаяся серая и желтая краска потолка вновь стала белой и гладкой.

За долгие годы службы Логан Спэнглер так часто попадал в критические ситуации и с таким хладнокровием смотрел в глаза опасности, что уже думал, будто в нем не осталось боязни за свою жизнь. Но изумление быстро переросло в благоговейный трепет, и загадка трансформирующейся комнаты так пугала, что он почувствовал расползающийся по телу ужас, когда задался вопросом: а какая сила может вызвать такие изменения и с какой целью?

Повернувшись на сто восемьдесят градусов, Логан Спэнглер оказался лицом к ванной комнате. За дверью ярко горели лампы. Мраморный пол выглядел чистым и невыщербленным.

За его спиной что-то зашипело.

Глава 14 Квартира «2-Ж»

Чтобы отвлечься от мыслей, что ее ждет немедленная смерть от электрического разряда, и прогнать воспоминание о пылающих волосах и дымящихся глазах, Спаркл[10] Сайкс решила провести инвентаризацию своей обуви, всех ста четырех пар. Сидя на табуретке в просторном стенном шкафу-гардеробной, она не спеша брала в руки каждую пару, наслаждаясь остротой каблука, округлостью пятки, дугой узкой части подошвы между каблуком и стопой, обводами мыска, запахом кожи…