Улицы разбитых фонарей. Киносценарии

– Слышь, брат, не губи нас. А? – По-дружески просит Рыданов, – Мы только сегодня с вокзала. На электричках из Пензы сюда прикатили. На перекладных.

Губа замирает и принимается удивленно рассматривать Рыданова и Глушко.

– Из Пензы? На электричках? Это вы круто.

Рыданов разводит руки в стороны.

– Жрать захочешь и в Америку поплывёшь легким брассом.

– Это ты верно заметил, – соглашается Губа.

Повисает пауза.

– Что с бутылками делать будем? – Спокойно спрашивает бомж.

– Как что? – Радостно восклицает Рыданов, видя, что Губа готов пойти на попятную, – Делиться будем. А хочешь, забирай все, только помоги устроиться.

– Ещё чего? – Вдруг возражает Глушко, – Я целый день их на горбу таскал и сейчас просто так отдать?

– Кто это такой умный на нашей улице появился? – интересуется Губа.

Рыданов машет рукой, показывая на своего товарища:

– Его зовут Гермафродит.

– Как? – Удивляется бомж.

– Не Гермафродит, а Гераклид, – обиженно замечает Глушко.

– Я не запомню, – говорит Губа, – Буду звать тебя «Ноздря».

– Почему?

– По кочану. У тебя нос большой, – объясняет Губа.

Глушко вздыхает и машет рукой:

– Мне всё равно. Называйте, как хотите.

– Так как на счёт устройства? – Робко напоминает Рыданов.

– А как на счёт бутылок? – Не сдается Губа.

– Я не возражаю, чтоб ты забрал, – сразу предлагает Рыданов.

– А он? – Бомж указывает на Глушко.

– Он тоже.

– Пусть он сам скажет.

Глушко снова вздыхает:

– Бери, черт с тобой.

Губа радостно потирает руки:

– Тогда другое дело. Берите тару и идите за мной.

21

Капитан Дымов встречается с капитанов Барановым из отдела по борьбе с наркотиками. Передает ему список.

– Валера, по перехвату наркотиков эти люди у вас никак не светились?

Баранов читает, после чего отрицательно качает головой:

– Нет. А кто это?

– Какая-то сволочь устроила охоту на бомжей, – рассказывает Дымов, – Четверых за неделю положил.

– Ты предполагаешь, что это связано с наркотой?

– Ничего я не предполагаю. Ищу мотив, но пока не нахожу.

– Сочувствую.

Дымов прячет список во внутренний карман курточки.

– Что ты слышал о Манилове?

Баранов скептически хмыкает:

– Которого со взяткой ловили?

– Да.

– Это не мы облажались, – говорит Баранов, – Прикинь: человек несет меченые купюры, заходит в кабинет, отдаёт и выходит. Эти, из отдела по борьбе с коррупцией заскакивают, а Манилова и след простыл. Он через черный ход смылся. Будто знал, что его пасут.

– Предупредили?

– Сейчас отдел внутренних расследований разбирается.

– Полетят шапки.

– Бери выше: папахи, – сообщает Баранов, – Ты думаешь, что смерть твоих бомжей связана с Маниловым?

– Нет, – отвечает Дымов, Он птица большого полёта. Ему до бомжей нет никакого дела.

22

– А Перепёлкин сам в квартире жил? – Спрашивает пенсионерок Савина.

– Нет, – сообщает Кузьминична, – Квартира коммунальная. Вот Егоровна его соседка.

Егоровна недовольно толкает подружку в бок:

– Была соседка, да вся вышла. Теперь полноправная хозяйка всей квартиры.

– А что, кроме вас в квартире никто не прописан? – Уточняет Савина.

– Нет, – отвечает Егоровна, – Не прописан.

– Как не прописан? – Возмущается Кузьминична, – Егоровна, ты же мне сама недавно рассказывала, что внучку с зятем к себе прописала.

– Ну, прописала, – поджимает губки Егоровна, – Тебя кто за язык тянет? Она ж из органов. Теперь подумает, что это я его из-за квадратных метров убила.

Кузьминична испуганно креститься:

– О, Господи! Егоровна, что ты наделала? Это что, правда?

Егоровна снисходительно вздыхает:

– Дура ты, Кузьминична. Когда бы я это сделала, если всё время с тобой сидела?

Кузьминична отодвигается от своей подружки.

– Так ты же куда-то в тот день отходила.

– Куда?

– Не знаю.

– Вот и молчи, если не знаешь.

Савина решает прервать перепалку женщин:

– А что, на жилплощадь Перепёлкина, больше никто не претендует?

– Нет, он из детдома, – отвечает Егоровна, – Комнату получил, когда на Кировском заводе работал. А мы его комнату у него недавно выкупили.

– Ты мне об этом не говорила, – подозрительно произносит Кузьминична.

– А ты у меня не спрашивала.

– Когда выкупили? – Интересуется Савина.

– Недели две назад, – говорит Егоровна, – Внучка моя предложила, а он согласился. Да его… как их? Исполнители хотели из квартиры выселить за долги. Он же за комнату, считай, лет десять не платил. ЖЭК на него в суд подал. Мы и предложили. Долг погасим и двадцать тысяч сверху. Вот он и согласился.

– Двадцать тысяч рублей? – Спрашивает Кузьминична.

– Ага. Рублей, – кивает Егоровна, – За рубли ты нынче только одну стенку от сарая купишь. И то в рассрочку. Долларов.

– Где ты их взяла?

– Не украла. Моя внучка с зятем в Китае работали. Вот там и заработали.

– А где Перепёлкин держал деньги? – Интересуется Савина.

– Я не знаю, – пожимает плечами Егоровна, – Мы ему на сберкнижку перевели, а уж потом куда он их дел, понятия не имею.

– На сберкнижку? – Переспрашивает Савина.

– Да.

Савина поднимается со скамейки.

– Спасибо, Егоровна. Вы очень помогли следствию.

– Меня за что благодарить? – Не понимает Егоровна, – Я вообще молчала. Кузьминичну благодарите. Это она вам всё здесь наплела.

Савина, улыбаясь, поворачивается к Кузьминичне, – Спасибо, Кузьминична.