Уловка «Прометея»

Брайсон оставил арендованную машину в нескольких кварталах от Мароля и дошел до пансиона пешком, настороженно приглядываясь, не видно ли вокруг чего-то необычного или людей, непохожих на здешних завсегдатаев. Ничего подозрительного в поле зрения не мелькало, но Брайсон никак не мог успокоиться. Им слишком часто манипулировали и слишком часто обманывали. Ричард Ланчестер протянул ему руку помощи, но при этом не пожелал немедленно перейти к действию. Значит ли это, что его тоже следует подозревать? Паранойя питает сама себя; Брайсон знал, что этот путь ведет к безумию. Нет, он будет принимать Ланчестера за того, кем он является, – за человека, который искренне обеспокоен происходящим, но вполне резонно желает получить веские факты, на основании которых уже можно будет определить порядок действий. Это было задержкой, но, если посмотреть на дело с другой стороны, это можно было счесть и шагом вперед – ведь теперь у Брайсона появился влиятельный союзник. Ну, если не союзник, то хотя бы сочувствующий человек, готовый его выслушать.

Пройдя мимо мрачной хозяйки, восседавшей за столом, Брайсон сразу направился к лестнице, ведущей в подвал. Подойдя к чулану, Ник увидел, что тот по-прежнему закрыт снаружи, и облегченно вздохнул. Но все равно, с Лейлой нужно постоянно быть начеку. Брайсон вытащил из-за пояса пистолет, спрятал его под пиджаком, встав сбоку, бесшумно повернул ручку замка, а потом резко распахнул дверь.

Лейла из чулана не выпрыгнула. Внутри было тихо.

С того места, где стоял Брайсон, было прекрасно видно, что чулан пуст. Бельевая веревка была порвана, обрывки валялись на полу.

Лейла исчезла.

Она не могла бежать без посторонней помощи. Она никоим образом не смогла бы развязать узлы или порвать веревку. У нее не было ни ножа, ни какого-либо другого инструмента. Ник специально в этом убедился, прежде чем уйти.

Теперь Брайсон был твердо уверен: у Лейлы имелись сообщники, которые находились где-то поблизости.

Сейчас они явно неподалеку; они знали, где он остановился, и если Лейла заколебалась на мгновение, прежде чем выстрелить в Брайсона, они колебаться не станут. Уходя из своей комнаты, Брайсон по привычке расположил вещи таким образом, чтобы впоследствии можно было понять, не рылся ли кто в них, – подобная информация часто бывает полезна. Ник давно уже приучился прятать все ценные вещи в тех случаях, когда предполагал, что его могут ограбить. Кроме того, он привык разделять ценности на две категории: те, которые имеют денежную ценность, и те, которые ценны со стратегической точки зрения. Случайные воры, нечистые на руку горничные и тому подобные непрошеные гости скорее покусились бы на вещи из первой категории: деньги, драгоценности, мелкая бытовая техника, дорогая на вид. А вот вещи второй категории – вроде паспортов, как настоящих, так и поддельных, удостоверений личности, лицензий и других документов, видеопленок или дискет – вряд ли соблазнили бы обычных воров, но их утрату зачастую невозможно было компенсировать.

А потому Брайсон предпочитал оставлять наличные деньги в багаже, но фальшивые паспорта забирал с собой. Верный своей привычке, он и сейчас держал при себе все свои бумаги, оружие и переписанный ключ от секретного телефона Жака Арно, крохотный крипточип, с которым Ник некоторое время намеревался не расставаться. Если он попросту бросит все, что осталось в комнате пансиона, и уйдет, он как-нибудь это переживет. Ему понадобятся деньги, но этот вопрос нетрудно будет уладить. Но он сможет продолжать дело.

Но что ему теперь предпринять? О проникновении в Директорат можно позабыть. Им уже известно о его враждебных намерениях. Единственное, что остается, – действовать в лоб. Попытаться отыскать Елену, используя в качестве наживки положение бывшего мужа.

«Они не знают, что именно мне известно, что я мог узнать от нее».

Даже если Ник действительно был заданием Елены, если ей было поручено манипулировать Брайсоном, держа его при этом в неведении, она тем не менее могла что-то сообщить ему, умышленно или ненамеренно. Пусть даже их брак замышлялся как фиктивный, но все-таки Ник был ее мужем. И между ними случались моменты близости, мгновения, когда они становились единым целым.

Обман мог оказаться двойным, обращенным в том числе и против них. Почему бы, собственно, и нет? Что, если он даст понять, что кое-что узнал от Елены – кое-какие факты, которые, на взгляд его бывших работодателей, ему лучше бы не знать? Какие-нибудь сведения, которые можно где-то спрятать и использовать как товар для сделки, оставить у адвоката с приказанием обнародовать в случае его смерти?

А он действительно кое-чем располагает. Муж знает о своей жене такие вещи, каких никто больше не может знать. Они не знают, что Елена могла передать ему, вольно или невольно. Вот на этой неопределенности, на двусмысленности ему и нужно сыграть – сделать из этого обстоятельства огонь маяка, приманку.