Уловка «Прометея»

Но Фрай знал, как ведет себя Кэссиди, когда ему попадает вожжа под хвост: возмущение, вызванное таким попранием закона, перевесит холодный расчет и политические интересы. Сенатор не был святым. Временами он чересчур много выпивал, а еще – особенно когда был помоложе и волосы его были глянцевито-черными – не всегда отличался разборчивостью в любовных связях. Но при всем при этом Кэссиди твердо придерживался весьма определенных политических убеждений: при прочих равных сенатор старался поступать честно, по крайней мере, когда ясно представлял себе, что в данном случае означает «поступить честно» и чем он за это заплатит. Фрай всегда ругал Кэссиди за эту склонность к идеализму – и все же она внушала ему невольное уважение.

– Помните, как Амброз Бирс определял, что такое государственный деятель? – Сенатор подмигнул Фраю. – Политик – это тот, кто в результате равного давления со всех сторон остается прямым.

– Я вчера заглядывал в уборную и обнаружил, что к вам приклеилось новое прозвище, – сказал Фрай, едва заметно улыбнувшись. – Вам оно понравится, Джим, – «сенатор Кассандра».

Кэссиди нахмурился.

– Никто не хотел прислушаться к Кассандре – а стоило бы, – проворчал он. – По крайней мере, эта девица имела право сказать потом, что она предупреждала…

Сенатор умолк, не окончив фразы. Они уже прошли через этот этап и все обговорили. Фрай попытался предостеречь сенатора, и Кэссиди выслушал его. Но теперь разговор был окончен.

Сенатор Кэссиди делал то, что считал нужным, и не собирался останавливаться.

Вне зависимости от того, чего это могло ему стоить.

Глава 6

Брайсон помчался в сторону центрального лестничного колодца; он слышал, как позади грохочут по стальной палубе шаги преследователей. Завидев лифт, он притормозил на долю секунды, но тут же отверг эту идею. Лифт двигался слишком медленно и стал бы для него вертикально поставленным гробом – Брайсон оказался бы легкой добычей любого, кто сумеет отключить подъемный механизм. Нет уж, лучше он воспользуется лестницей, хоть это и шумно. Других способов выбраться из надпалубного сооружения не было. У Брайсона не оставалось иного выбора. Вверх или вниз? Если он бросится наверх, в сторону ходовой рубки и мостика, это будет неожиданный ход, но рискованный: на верхнюю палубу ведут всего несколько выходов, и он легко может очутиться в ловушке. Нет, это неудачная идея. Единственный разумный шаг – двигаться вниз, на главную палубу, и там искать путь к бегству.

К бегству? Но каким образом? С корабля вел лишь один путь – на главную палубу и оттуда в воду: то ли просто спрыгнуть – но воды Атланики сейчас настолько холодны, что это станет форменным самоубийством, – либо спуститься по сходням, но это слишком долго, и все это время он будет живой мишенью.

О господи! Отсюда невозможно выбраться!

Нет, нельзя допускать таких мыслей. Должен существовать способ скрыться с корабля, и он его найдет.

Брайсон сам себе напоминал крысу в лабиринте: он не знал внутренней планировки этого огромного корабля, и это давало его преследователям заметное преимущество. Но при том сами размеры судна гарантировали наличие бесконечных коридоров, в которых легко при необходимости оторваться от погони и спрятаться.

Ник помчался вниз по лестнице, перепрыгивая по две-три ступеньки за раз, а сверху разносились крики. Один из телохранителей был мертв, но, несомненно, их оставалось достаточно, и теперь, после воплей сирены и предупреждений по переговорным устройствам, они все явно были начеку. Грохот шагов и крики, доносящиеся из лестничного колодца, делались все громче и яростнее. Преследователей Брайсона становилось все больше, и, похоже, появление подкрепления из других частей корабля было делом нескольких секунд.

Грубые вопли и грохот металла сливались с корабельным свистком и ревом сирены, образуя в результате форменную какофонию. От лестничной площадки отходил короткий коридор, который, кажется, вел наружу, на палубу. Брайсон тихо открыл дверь, бесшумно затворил ее за собой, бросился вперед и оказался в кормовой части палубы, открытой всем стихиям. Небо было черным. Волны тихо плескались о корму. Брайсон помчался к леерному ограждению, выискивая скобы, которые иногда приваривают к борту корабля, чтобы они служили лестницей на случай срочной эвакуации. У Ника промелькнула мысль, что по таким скобам он мог бы спуститься на другую палубу и оторваться от преследователей.

Но никаких скоб на корпусе не обнаружилось. Выбраться отсюда можно было, только прыгнув за борт.

Вдруг раздался залп. Пуля попала в кабестан и с пронзительным визгом срикошетировала. Брайсон отскочил от ограждения и метнулся в тень швартовочной лебедки – подъемный ворот был, словно некая гигантская катушка ниток, обмотан стальным канатом – и нырнул под ее защиту. Пули ударили в металл всего в нескольких футах над головой Ника.

Преследователи палили не переставая, и Брайсон понял, что прыгни он в море, тогда они вообще смогли бы стрелять безбоязненно, не опасаясь попортить что-нибудь из корабельного навигационного оборудования.