Уловка «Прометея»

– Да, тебя действительно не раз испытывали, и ты с честью выходил из этих испытаний. Но я спрашиваю о способе, которым была совершена диверсия. О деньгах, которые были переведены на фальшивые счета коллегам Абу, дабы те могли купить компрометирующие сведения.

– Это называется импровизацией. За это вы мне и платите – за то, что я при необходимости действую на свой страх и риск. – Брайсон умолк, внезапно кое-что уразумев. – Но я никому об этом не докладывал!

– Ты сам все выложил, Ник.

– Но я совершенно точно уверен, что никогда… О господи! Тут замешаны химические препараты – верно?

Уоллер заколебался – на долю секунды, но этого хватило, чтобы Брайсон получил ответ на свой вопрос. При необходимости Тед Уоллер способен был лгать легко и непринужденно, но Брайсон знал, что старому другу и наставнику неприятно будет лгать ему.

– Ник, ты же знаешь, что мы никому не открываем наших каналов поступления информации.

Вот теперь Брайсон понял, почему его так долго продержали в клинике под Лаайоуне – в клинике, весь персонал которой состоял сплошь из американцев. Химические препараты следует давать так, чтобы субъекту об этом ничего не было известно. Наиболее предпочтительный способ – внутривенное вливание.

– Проклятие, Тед! Это что же получается – мне настолько не доверяют, что уже не могут поговорить в открытую и предложить добровольно пройти проверку? И вы можете узнать то, что хотите, только путем тайного расследования? Вы обработали меня препаратами без моего ведома?

– Иногда самым надежным является такой метод ведения расследования, при котором человек не в состоянии учитывать собственные интересы.

– То есть твои парни думают, что я вру, чтобы спасти свою задницу?

Голос Уоллера сделался тихим и леденящим:

– Как только возникает предположение, что какому-то человеку нельзя доверять на все сто процентов, оно начинает углубляться – по крайней мере, на какое-то время. Ты этого терпеть не можешь, и я терпеть не могу, но такова уж проза жизни спецслужбы. Особенно такой замкнутой – или, может, точнее будет сказать, настолько параноидальной, – как наша.

Параноидальной. На самом деле Брайсон давно уже знал, что Уоллер и его коллеги по Директорату глубоко убеждены, что Центральное разведывательное управление, Разведывательное управление Министерства обороны и даже Агентство национальной безопасности засижены подсадными утками, задавлены правилами и инструкциями и безнадежно погрязли в состязании со своими двойниками-противниками из других стран – кто кому подсунет более качественно сработанную дезинформацию. Уоллер любил обзывать все эти агентства, чье существование было расписано в финансовых законопроектах и организационных документах конгресса, «замшелыми мамонтами». В те времена, когда Брайсон только начинал работать в Директорате, он как-то по наивности своей поинтересовался, не будет ли разумным организовать некое взаимодействие с другими агентствами. Уоллер в ответ расхохотался. «Ты имеешь в виду – позволить этим замшелым мамонтам узнать о нашем существовании? Почему бы тогда сразу не отослать сообщение для печати в „Правду“?» Но причины кризиса американских спецслужб, с точки зрения Уоллера, коренилась отнюдь не в проблеме проникновения чужих агентов. Контрразведка представляла собой истинное нагромождение зеркал. «Ты лжешь своему врагу, а потом шпионишь за ним, – заметил как-то Уоллер, – но то, что ты узнаешь, тоже является ложью. Только теперь ложь каким-то образом становится правдой, потому что переходит в категорию „разведданных“. Это как поиски пасхального яйца[1]. Сколько народу – причем с обеих сторон – построило свою карьеру на том, что усердно разыскивали яйца, так же усердно запрятанные их коллегами? Прекрасные, замечательно раскрашенные пасхальные яйца – а внутри один пшик».

Они проговорили тогда всю ночь, устроившись в расположенной под землей библиотеке штаб-квартиры на Кей-стрит – полы там были застелены курдскими коврами семнадцатого века, а на стенах висели старинные английские картины с изображением охотничьих сцен, и собаки держали в зубах дичь.

– Понимаешь, какой это гениальный ход? – продолжал Уоллер. – Любая авантюра ЦРУ – вне зависимости от того, напортачили они или справились успешно, – со временем все равно окажется выставленной на всеобщее обозрение. А с нами дело обстоит иначе – просто потому, что нас нет ни на чьих радарах.

Брайсон до сих пор помнил тихое постукивание кубиков льда в тяжелом хрустальном бокале – Уоллер, как обычно, пил свой любимый крепкий бурбон.

– Но нельзя же, чтобы все действовали за пределами сетки координат – практически за пределами закона! – возразил Брайсон. – Прежде всего, это упирается в материальные средства.