Уловка «Прометея»

– Да, именно так его звали, но это не было его настоящее имя. Он позаботился о том, чтобы вы поступили именно в тот колледж, который нужно, и принял много других решений у вас за спиной. Все это значительно повышало вероятность того, что в конечном итоге вы окажетесь у них в руках. Я имею в виду Директорат».

Брайсон отыскал тетю Фелисию в просторной общей гостиной, со вкусом обставленной массивной антикварной мебелью из красного дерева и устеленной персидскими коврами. Пожилая женщина смотрела телевизор. Еще несколько здешних обитателей коротали время за беседой; некоторые читали или вязали; кто-то просто дремал. Фелисия Мунро, похоже, была полностью поглощена гольфом.

– Тетя Фелисия! – сердечно окликнул ее Брайсон.

Пожилая женщина повернулась, взглянула на него, и на ее лице на миг словно бы проступило узнавание. Но оно тут же сменилось смутным замешательством.

– Да? – резким тоном отозвалась она.

– Тетя Фелисия, это я, Ник. Вы меня помните?

Фелисия смотрела на него с явственным недоумением. Брайсон понял, что признаки старости, которые он замечал много лет назад, переросли теперь в нечто более глубокое и куда более серьезное. После долгой паузы – такой долгой, что Брайсон почувствовал себя неудобно, – на лице пожилой женщины проступила улыбка.

– Это ты! – выдохнула она.

– Вы вспомнили? Я жил с вами – вы заботились обо мне…

– Ты вернулся, – прошептала Фелисия. Кажется, она наконец-то начала понимать, что происходит. – О небо, я так скучала по тебе!

У Брайсона отлегло от сердца.

– Милый мой Джордж, – прощебетала Фелисия. – Милый, дорогой Джордж. Как давно все это было…

Эта реплика на мгновение сбила Брайсона с толку, но потом до него дошло, в чем дело. Нику исполнилось сейчас почти столько же лет, сколько было его отцу, когда тот погиб. И для смятенного разума тети Фелисии – разума человека, который, возможно, способен был в точности восстановить подробности полувековой давности, но при этом забывал собственное имя, – он был Джорджем Брайсоном. И действительно, сходство было велико. Ник и сам не раз замечал, что с возрастом становится все больше похож на отца.

А потом Фелисия снова отвернулась к телевизору, словно посетитель внезапно ей наскучил. Брайсон стоял, переминаясь с ноги на ногу, и никак не мог понять, что же ему делать дальше. Где-то через минуту Фелисия как будто осознала его присутствие и опять повернулась к нему.

– Ну, здравствуй, – нерешительно произнесла она. На лице ее проступило беспокойство, тут же сменившееся испугом. – Но ты… ты же умер! Я думала, что ты мертв!

Брайсон молча смотрел на женщину, не желая развеивать ее иллюзии. «Пусть верит в то, во что ей хочется верить. Возможно, тогда она что-нибудь скажет…»

– Ты умер во время той ужасной аварии, – сказала Фелисия. Ее лицо исказилось от напряжения. – Да-да, умер. Эта ужасная, ужасная авария. И ты, и Марта. Просто кошмар. И бедный маленький Ник остался сиротой. Я плакала, не переставая, целых три дня. Пит всегда был сильным – он помог мне пройти через это.

Ее глаза наполнились слезами, и капли покатились по щекам.

– Но сколько было всего, что он не мог сказать мне, не имел права сказать, – монотонно продолжала Фелисия. – Вина жгла его изнутри. Он много лет не говорил со мной о той ночи, о том, что он сделал.

Брайсона пробрал озноб.

– Знаешь, он так никогда и не рассказал об этом твоему маленькому Никки. О том, что с тобой произошло, обо всем этом ужасе.

Пожилая женщина покачала головой, вытирая глаза кружевным манжетом своей белой блузки. Потом она отвернулась к телевизору.

Брайсон подошел к телевизору, выключил его и встал перед Фелисией. Хотя несчастная женщина явно почти ничего не помнила из последних событий – то ли из-за старости, то ли из-за болезни Альцгеймера, – похоже было, что в ее памяти сохранилось множество событий давних лет.

– Фелисия, – мягко произнес он, – я хочу поговорить с вами о Пите. О Пите Мунро, вашем муже.

Казалось, что взгляд Брайсона заставляет ее нервничать. Фелисия принялась внимательно разглядывать узор ковра.

– Знаешь, он всегда делал мне слинг[9] с виски, когда я болела, – сказала она. Казалось, что она погрузилась в воспоминания и несколько расслабилась. – Мед, лимонный сок и капелька бурбона, самая капелька. Нет, чуть побольше капельки. Простуду как рукой снимало.

– Фелисия, а он когда-нибудь упоминал о Директорате?

Женщина подняла на него пустой, ничего не выражающий взгляд.

– Если насморк не лечить, он может затянуться на неделю. А если лечить, пройдет через семь дней! – Она захихикала и погрозила Нику пальцем. – Питер всегда говорил, что насморк, который не лечат, может затянуться на неделю…

– Он говорил что-нибудь о моем отце?

– О, он был замечательным рассказчиком. Всегда рассказывал такие занятные истории.

С одним из пациентов, сидевшим в другом углу гостиной, случилась неприятность. Тут же откуда-то вынырнули две уборщицы с тряпками. Двое обитателей заведения болтали друг с другом по-русски. Одна из фраз прозвучала четко и громко.

– Я не знаю! – резко произнес один из собеседников с явственным московским выговором.