Уловка Прометея

Шофер Лабова придет в сознание примерно через час; сможет он или не сможет вспомнить о слезоточивом газе, заполнившем «Бентли», – воспоминания его в любом случае будут смутными и бессвязными. Он очнется и обнаружит, что от его одежды пахнет дешевой водкой, бутылка валяется тут же, на сиденье, а его пассажир и подопечный исчез. Шофер запаникует. Несомненно, он первым делом примется звонить к Лабову домой. Это направление следовало отсечь.

Среди бумаг, обнаруженных в бумажнике Лабова, Тарнапольский отыскал домашний номер Лабова. И тут же позвонил по мобильнику – Брайсон уже успел отметить, что Москва теперь просто наводнена сотовыми телефонами, – жене Лабова, Маше.

– Госпожа Лабова, – произнес он подобострастным тоном мелкого чиновника, – это Саша, из управления. Прошу прощения за поздний звонок, но Дмитрий просил позвонить и передать вам, что ему приходится задержаться. У него сейчас очень важный звонок из Франции, его никак нельзя отложить. Дмитрий просил его извинить.

Понизив голос, Тарнапольский доверительно добавил:

– Но это только к лучшему, потому что его шофер кажется, опять набрался. – Он огорченно вздохнул. – Придется, видно, мне подыскивать для него другого шофера. Еще раз простите. Спокойной ночи.

И Тарнапольский повесил трубку, прежде чем женщина успела задать ему хоть один вопрос. Это могло сработать; при роде занятий Лабова такие задержки были неизбежны. Когда же сбитый с толку, перепуганный шофер позвонит к Лабовым – если позвонит, – женщина воспримет его звонок со злостью и раздражением и попросту не пожелает с ним разговаривать.

Все это было несложно. Но вот самоубийство Лабова привело к тупику, и им следовало теперь как-то выбираться из этого тупика, по возможности увязывая концы. Брайсон и Тарнапольский были ограничены в средствах, поскольку бывший кагэбешник категорически не желал звонить в управление «Нортекса». Юрий подозревал, что все звонки, как входящие, так и исходящие, там записываются, и не хотел, чтобы его голос был зафиксирован. Им же следовало на скорую руку сочинить какое-то объяснение для этого самоубийства, которое приняли бы, не устраивая чересчур тщательного расследования. Именно Тарнапольскому пришла в голову идея подсунуть Лабову в карманы и в чемоданчик всякие подозрительные предметы: упаковку презервативов «Вигор» русского производства; несколько потрепанных, с загнутыми уголками карточек далеких от респектабельности московских клубов, известных сексуальным разгулом, творившимся в потайных апартаментах, – у Тарнапольского имелась небольшая коллекция подобных визитных карточек, – и, в качестве завершающего штриха, наполовину использованный тюбик мази, служащей для лечения некоторых внешних симптомов венерических заболеваний. Вполне вероятно, что подобные выходки были целиком и полностью чужды такому благопристойному, занятому лишь работой человеку, как Лабов; но именно подобный человек, оказавшись в затруднительной ситуации такого рода, мог отреагировать настолько бурно. Алкоголь и неразборчивость в сексуальных связях – обычные житейские пороки.

* * *

А теперь следовало поторапливаться: через некоторое время Пришников так или иначе узнает о том, что кто-то пробрался в «Нортекс». Брайсон знал, что слишком многое теперь могло пойти наперекосяк. Автомобиль Лабова вместе с одурманенным водителем мог опознать какой-нибудь чрезмерно бдительный милиционер и сообщить в главное управление «Нортекса». Или жена Лабова могла не выдержать и перезвонить обратно в управление. Риск чрезвычайно велик, а Пришников отреагирует быстро. Брайсону следовало как можно быстрее выбраться из России.

Тарнапольский, выжимая все из своей «Ауди», отвез Брайсона во Внуково, один из внутренних аэропортов, расположенный в тридцати километрах южнее Москвы. Отсюда можно было улететь в разные регионы страны, но преимущественно – в южном направлении. Тарнапольский быстро договорился с одной из новых частных фирм о ночном внеочередном рейсе в Баку для своего богатого клиента, бизнесмена, имеющего финансовые интересы в Азербайджане. Юрий не стал, конечно же, вдаваться в подробности, упомянул только о внезапно вспыхнувшем трудовом конфликте на некоем заводе и о том, что работники удерживают директора в качестве заложника. Учитывая срочность и внезапность фрахта, потребовалась существенная сумма наличными. Брайсон располагал такой суммой и с радостью заплатил. Кроме того, следовало заплатить таможенному контролю за соответствующие бумаги; на это тоже ушли немаленькие деньги.

– Юрий, – произнес Брайсон, – что это может значить для Пришникова?

– Насколько я понимаю, ты имеешь в виду Нефритового Господина. Верно?

– Верно. Я знаю, что тебе многое известно о китайской армии, НОА, – ты в свое время работал в китайском секторе КГБ. Так какую же пользу Пришников надеется извлечь из союза с генералом Цаем?