Улпан ее имя

Чингис не зря опасался – у Есенея действительно есть такой человек, для которого уши губернатора всегда открыты. Не посторонний человек – тот самый нагаши,[19] брат, Турлыбек Кошен-улы, видный чиновник, советник губернатора по делам всех шести казахских округов.

Есеней, чтобы не терять времени, послал за Турлыбеком, и тот приехал в Стап. Рана у Есенея не заживала, гноилась, и, мучимый болью, он встретил родственника раздраженно:

– Для чего, спрашивается, ты околачиваешься там, у себя в Омске? Сколько можно терпеть, чтобы ублюдки-торе сидели на нашей шее? Неужели у вас до сих пор не поняли, кто такой – Чингис? Что он оказал большую помощь Кенесары – тем, что отказался помочь мне, не выступил против него.

Турлыбек почтительно ответил:

– Есеке… Такое мнение все больше укрепляется в канцелярии губернатора… Однако…

– Однако не осмеливаются его тронуть, это ты хочешь сказать? – перебил он. – Без тебя знаю! Тогда хоть мне развяжите руки. За пять суток я доставлю его к вам в Омск, связанным, он и рукой пошевелить не сможет!

Выпускник Омской семинарии, человек городской уже не только по одежде – черная тройка, жестко накрахмаленный стоячий воротничок, – Турлыбек, в отличие от степного упрямца и гордеца Есенея, был вертким, как хороший пристяжной конь… Он и сам знал, чего стоит Чингис, он хотел помочь двоюродному брату, которому был многим обязан, но кое-что и для него оказывалось непосильным.

В омской обстановке он разбирался до тонкостей. Он знал: с тех пор, как перестало существовать ханство и были созданы округа, возглавляемые ага-султанами, первым серьезным испытанием для губернатора был мятеж Кенесары. Турлыбек не скрывал отрицательного отношения к Кенесары, настаивал – было время – на решительных действиях, но поддержки не встретил. Некоторые высшие чиновники искренне считали простых казахов коварными дикарями, на которых надеяться нельзя, и потому не решались раз и навсегда покончить с привилегиями ханского рода, лишить его всяких надежд на возврат прошлого.

Турлыбек понимал и другое: Кенесары хотел воспользоваться недовольством простых казахов, заставить их провозгласить себя ханом. А Есеней, беспомощно лежа сейчас на животе и отчитывая его, надеется использовать отказ Чингиса выступить против Кенесары, чтобы самому достичь титула ага-султана.

Он знал больше. Чтобы обезопасить себя от соперника, Чингис на предстоящих выборах намерен Есенея сместить, избрать другого бия, более покладистого и уживчивого. Другого, несмотря на победу Есенея над Кенесары. Несмотря на то, что доводы о двуличности и коварстве самого Чингиса бесспорно справедливы… К сожалению, помешать будет трудно. Чингис у губернатора пользуется неизменным уважением. Тот, посмеиваясь, приводит цитату из Шекспира, прямо про Чингиса сказано – ночи проводит в попойках, а потом весь день отлеживается в постели… Пожалуй, другого ага-султана ему и не надо!

И помощник Чингиса майор Бергсен жаловался на него, присылал донесения, что в ставку к ага-султану наведываются посланцы Кенесары, с наступлением темноты они подолгу беседуют далеко за аулом, обмениваются ценными подарками, доказывающими взаимное уважение, понимание. Но сомнения, недовольство, прямые даже улики – все рассеивается в прах, разбивается о твердую скалу. И поколебать ее, не говоря о том, чтобы разрушить, Турлыбеку не под силу. В конечном счете, надо полагать, верх одержит Чингис. А Есеней будет повергнут, должности бия он лишится. Не говоря уже о том, что не быть ему ага-султаном, – человек степной, неискушенный, человек другого круга…

Но с Есенеем Турлыбек всем этим не делился – считал, ни к чему. А тот, по-прежнему ничком, опираясь подбородком о мощную руку, продолжал густым властным басом свое:

– Для чего же я учил тебя?.. Мог бы найти другого сироту и его послать в Омск! Покажи, что не зря! Чингис на краю пропасти, его надо немного подтолкнуть. Я знаю, знаю, как это сделать, но вот – вынужден валяться тут и даже головы не могу поднять! А то бы – от одного моего удара рухнул шанрак[20] Чингиса!

Есеней в запале мог решиться и на это. В конце концов и казаки из Стапа помогли бы… Для них все считается – «ордой»! «Бари бир», – говорят они. Что Кенесары, что Чингис… И это хорошо понимал Турлыбек. Он решил – постараться утихомирить страсти, сохранить и Есенея, и Чингиса. Ведь если они рассорятся в открытую, покоя в округе не будет, хоть Кенесары, кажется, и не намерен возвращаться.

Турлыбек рассудительно сказал:

– Есеке, время сейчас и в самом деле благоприятное. В Омске высоко ценят вас. Они считают, что вы – вы, а не Чингис, удержали Аманкарагайский округ, не дали примкнуть к мятежу. Я на днях был у генерал-губернатора, получал разрешение на поевдку к вам. Он просил передать большой привет Есенею Естемесову… Еще сказал, не забудет ваших заслуг и раздумывает, какие почести воздать бию Есенею…

При этом известии Есеней заметно повеселел и заговорил спокойнее: