Ульрих Цвингли. Его жизнь и реформаторская деятельность

Первоначально сектанты отвергали только крещение младенцев как несогласное с учением Христа. Они учили, что только взрослые в состоянии уразуметь все значение этого таинства и, считая крещение в детстве недействительным, подвергали всякого нового члена своей секты вторичному крещению. Отсюда и их название “анабаптисты” – перекрещенцы.

Но это вторичное крещение сделалось скоро лишь внешним символом для партии с совершенно оригинальным идеалом церковного и общественного устройства. Этот идеал они стремились воплотить в своей особой “церкви избранных”, которую они резко отделяли как от римской, так и от реформатской церкви. Ни первая, ни вторая, утверждали анабаптисты, не представляют истинной церкви Христовой. Реформаторы, правда, проповедуют Евангелие, но толку от этого мало. Уча, что Христос раз и навсегда искупил грехи мира и что достаточно одной веры в Него для спасения, они только отклоняют людей от забот о своем самоусовершенствовании и оставляют их в прежних грехах. Большинство их священников проповедуют лишь ради жалованья и сами не исполняют того, чему поучают других. Они не учат чистому слову Божиему, а толкуют его по-своему, к тому же присваивают себе исключительную привилегию проповедовать и поучать, тогда как дух Божий может говорить устами каждого человека. Они оскверняют всю церковь, раздавая причастие даже недостойным.

Совершенно иначе представляли они себе истинную церковь Христову. Это церковь святых, избранных, в среде которых должна господствовать величайшая строгость нравов. Специальных проповедников в ней не полагается. Поучать может всякий, почувствовавший наитие Св. Духа, внутреннее откровение. “Братья” не должны иметь ничего общего с остальным миром и всякого согрешившего против идеала святости должны немедленно изгонять из своей среды.

Такой идеал церковного устройства, естественно, должен был вызвать и соответствующий идеал общественного устройства. Для общины святых и праведников государство и все его институты, конечно, излишни. Там, где царствует одна любовь, нет нужды в светских властях. Настоящий христианин не нуждается в судах, потому что не грешит. Он не убивает, не заключает в темницу; единственное наказание для согрешившего – церковное отлучение. Христианин не носит оружия, не воюет, не клянется – все это категорически запрещается Евангелием. Наконец в царстве любви и справедливости не может быть и речи о каком-нибудь неравенстве в правах. У христиан не должно быть частной собственности. Всеми благами земными они должны владеть сообща.

Таким образом, анабаптисты, основываясь на букве Евангелия, хотели вернуть общество к той эпохе, когда отдельные кучки последователей Христа, рассеянные среди язычников, действительно составляли что-то вроде маленьких коммун. По своим социальным принципам анабаптисты являются своего рода коммунистами XVI века, но только коммунизм их вырос на религиозной почве, тогда как коммунизм XIX века является плодом политико-философских принципов.

Таковы были основные принципы анабаптизма. Но в сущности, сектанты, объединенные внешней формулой вторичного крещения под общим названием анабаптистов, исповедовали часто самые разнообразные религиозные и политические убеждения. В то время, как одни мечтали вернуться к временам апостолов, придерживаясь буквы Евангелия, и отличались самым строгим аскетизмом, другие утверждали, что “буква убивает”, признавали авторитетом только внутреннее откровение и, давая полный простор своему разнузданному воображению, ударялись в манию видений и пророчеств и требовали полного освобождения плоти от всяких законов. У некоторых сектантов коммунистические тенденции выражались даже в требовании общности жен[2]. Наконец, в то время, как одни проповедовали непротивление злу и покорно переносили всякие преследования, другие стояли за то, что царство Христово на земле может быть утверждено с помощью материальной силы. Последнего взгляда придерживался знаменитый Томас Мюнцер, глава саксонских анабаптистов, первого – большинство швейцарских сектантов.

Цвингли долго надеялся, что ему удастся подействовать на своих новых противников путем убеждения. В целом ряде брошюр и более объемистых сочинений он опровергал их учение и старался доказать ненужность вторичного крещения. Цвингли вообще не придавал этому таинству того значения, которое оно имело в католической церкви. Крещение не смывает первородного греха, как учит последняя; нет поэтому и нужды предполагать веру в младенцах, как это делает Лютер. Для Цвингли крещение, которое он приводит в историческую связь с еврейским обрезанием, служит лишь символом принятия новорожденного в общину верующих. Грехи смываются только верой, и поэтому повторение крещения над взрослыми совершенно бесполезно.