Ультиматум Борна (др. перевод)

– Послушай, Энрике! Когда мои дела пошли в гору, разве я тебе в чем-нибудь отказывал? – «Старые друзья» вошли в небольшое помещение, в котором священнослужители готовятся к службе. – Разве тебе чего-нибудь не хватает? – спросил Карлос, опуская на пол тяжелую спортивную сумку.

– Я пошутил, – добродушно рассмеялся Энрике и посмотрел на Шакала. – Где твое чувство юмора, мой старый, печально знаменитый друг?

– У меня голова занята другим.

– Я понимаю... и если честно, то ты был более чем щедр по отношению к моей семье на Кубе. Я благодарен тебе за это. Мои отец и мать прожили свою жизнь в мире и спокойствии. Материально они были обеспечены куда лучше, чем их знакомые... Какой идиотизм! Настоящих революционеров оттерли в сторону собственные вожди...

– Твоя семья, как и Че Гевара, представляла угрозу для единовластия Кастро. Но теперь все это в прошлом.

– Да, много воды утекло с тех пор, – согласился Энрике. – А ты здорово постарел, Рамирес. Где твоя шевелюра, чеканный профиль, орлиный взор?

– Давай не будем об этом.

– Хорошо. За это время я поправился, ты, кажется, похудел... Что у тебя с рукой? Это серьезно?

– Рана не помешает мне сделать то, что я обязан сделать.

– Рамирес, что еще ты должен сделать? – спросил офицер. – Борн мертв!! Москва сообщила, что с ним все кончено... Я думаю, это дело твоих рук. Джейсон Борн мертв! Твой враг покинул этот мир. Ты ранен, поезжай в Париж – тебе надо отдохнуть. Я выведу тебя точно так же, как и провел сюда. Мы перейдем во «Францию», и я проложу тебе дорогу. Ты будешь посыльным начальника сектора «Испания – Португалия», которому приказано доставить пакет на площадь Дзержинского. Это делается тут сплошь и рядом: никто никому не верит... Нам даже не придется убивать охранников.

– Нет! Я должен преподать им урок!

– Минутку! Позволь мне сказать кое-что. Ты связался со мной, используя коды экстренного вызова, и я выполнил все, что ты приказал. Ты расплатился со мной за старый долг. Но теперь другая ситуация, и я не уверен, что мне захочется рисковать в этих условиях.

– И это ты говоришь мне?! – заорал Шакал. Он скинул куртку убитого часового; его правая рука и плечо были перебинтованы – на повязке не было никаких следов крови.

– Не ори! – хладнокровно сказал Энрике. – Вспомни, что было много лет назад. Я остался таким же, каким был, когда последовал за тобой вместе с этим громилой по имени Сантос... Кстати, как он там? Вот он-то действительно представлял опасность для Фиделя...

– С ним все в порядке, – не дрогнув, ответил Карлос. – По-прежнему заправляет «Сердцем солдата».

– И все так же ухаживает за своим английским садиком?

– Да, ухаживает.

– Ему бы работать цветоводом... А мне надо было оставаться агрономом – ты знаешь, ведь так мы и познакомились с Сантосом... Да, вот как корежит наши судьбы вся эта трижды проклятая политика.

– Да, меняются обстоятельства, ломаются судьбы... Многое перекроили фашисты.

– А теперь мы перенимаем методы фашистов, а они, в свою очередь, заимствуют у нас, коммунистов, кое-какие мелочи, например, подкидывают немного деньжат... Не получится у них ни черта, конечно, но как идея не так уж плохо.

– Какое отношение это имеет ко мне, твоему монсеньеру?

– Послушай, Рамирес, моя жена, русская, умерла несколько лет назад, мои дети учатся в Московском университете. Учатся благодаря моему положению. И я хочу, чтобы так и было, чтобы они стали образованными людьми. Ты хочешь заставить меня рисковать. Через несколько месяцев я выйду в отставку, и я рассчитываю, что за безупречную службу в Южной Европе и Средиземноморье получу неплохую дачу на Черном море; дети смогут навещать меня. Я не хочу рисковать всем этим... Поэтому, Рамирес, скажи, что ты хочешь, и уж тогда я отвечу: да или нет...

– Я тебя понял, – сказал Карлос.

– Надеюсь, что понял, а кроме того, я хочу тебе кое о чем напомнить. Многие годы ты помогал моей семье – это так; но и я отработал свое. Я вывел тебя на Родченко, дал имена влиятельных чиновников, подноготную которых расследовал сам генерал. Теперь другая ситуация: за нами не гонятся, и у нас нет цели, потому что у нас пропал боевой задор; у тебя, понятное дело, раньше, чем у меня.

– Моя цель остается неизменной, – резко перебил его Шакал.

– А я свое отслужил...

– Ты уже говорил об этом... И вот теперь, когда я здесь, ты хочешь выяснить, стоит ли помогать мне в дальнейшем?.. Так?

– Я должен защищать свои интересы. Зачем ты здесь?

– Я уже сказал. Я хочу преподать им урок... оставить о себе память...

– "Преподать... оставить..." Это что, одно и то же?

– Да. – Карлос открыл чемодан: в нем лежали брезентовая роба и вещмешок. – Почему именно это? – спросил он.

– Рыбацкая роба безразмерна – потому-то я и взял ее. Мы с тобой давно не виделись, во всяком случае с Малаги, а ведь это было в начале семидесятых. Я не мог заказать одежду, сшитую по твоей фигуре. Согласись, ты теперь совсем не такой, каким был раньше, Рамирес.

– А ты, на мой взгляд, почти не изменился, может, немного пополнел, – угрюмо процедил Карлос.

– Ну? И к чему ты клонишь?