Ультиматум Борна

– Ты же был мертв! – вновь принялся за старое сбитый с толку Фланнаган, выплевывая слова, словно пулемет. – Дельта-один из нелегалов был Борном, а Борн был мертв: Лэнгли доказал нам это! Но ты-то живой...

– Меня надули, сержант! Только это тебе и нужно знать – это, да еще то, что я работаю один. Мне кое-кто задолжал, я должен с них получить свое, но я выступаю только соло. Мне нужна информация, причем очень быстро!

Фланнаган удивленно покачал головой, а потом тихо, осторожно заговорил:

– Ладно... может быть, здесь я могу оказаться тебе полезным – больше, чем кто бы то ни было. Мне дали специальное задание, поэтому я вынужден был узнать вещи, о которых в обычной ситуации такому, как я, никто бы не сообщил.

– Это похоже на начальные такты всем давно известной мелодии, сержант. В чем состояло твое спецзадание?

– Быть медсестрой и сиделкой. Два года назад с Норманом стало твориться что-то странное. Я приглядывала ним, но если бы вдруг возникла ситуация, при которой это стало бы невозможным, я должен был позвонить по одному нью-йоркскому номеру.

– Назвав этот номер, ты поможешь мне.

– Этот и еще несколько номерных знаков, которые я списал на всякий случай...

– На случай, – дополнил Борн, – если кому-нибудь покажется, что ты как сиделка больше не требуешься.

– Типа того. Эти сволочи никогда нас не любили – Норман не замечал, но я-то все видел.

– Нас? Тебя, Рейчел и Суэйна?

– Форму – вот что. Эти богачи крутили своими гражданскими носами при виде нас, словно мы отбросы, хоть и необходимы. И они были правы насчет необходимости: без Нормана они не могли обойтись. За глаза они ругали его, но он был им нужен.

«Где солдатикам с этим справиться», – так говорил Альберт Армбрустер, председатель Федеральной торговой комиссии. «Медуза» и ее штатские наследники.

– Когда ты сказал, что записал номерные знаки автомобилей, то имел в виду, что не принимал участия в собраниях, проводимых здесь довольно регулярно? Я имею в виду, что не был среди гостей, не был одним из них?

– Ты что, с ума сошел? – вырвалось у Рейчел Суэйн. Этот вскрик выразил всю нелепость подобного вопроса Джейсона. – Всякий раз, когда должно было состояться действительно настоящее собрание, а не грязная попойка. Норм велел мне оставаться наверху или, если я хочу, отправляться к Эдди смотреть телевизор. Эдди не разрешалось выходить из флигеля. Мы оба были недостаточно хороши для его расфуфыренных болванов друзей! Так продолжалось многие годы... Вот и вышло, как я сказала: он сам бросил нас в объятия друг к другу.

– Я кое-что начинаю понимать, по крайней мере, мне так кажется. Но как же номерные знаки, сержант? Как тебе удалось? Я так понял, что ты должен был находиться у себя?

– Это делали охранники. Я сказал им, что это – необходимая мера предосторожности. Они не возражали.

– Ясно. Ты сказал, что два года назад Суэйн начал странно себя вести. В чем это выражалось?

– В том же, что и сегодня. Всякий раз, когда случалось что-то необычное, он уходил в себя и не желал принимать никаких решений. Едва возникало хоть малейшее упоминание о «Женщине-Змее», он сразу же хотел спрятать голову в песок, чтобы переждать опасность.

– А как насчет сегодняшнего вечера? Я видел, как вы спорили, и мне показалось, что сержант отдавал генералу приказ.

– Черт, ты совершенно прав: Норман запаниковал по поводу тебя – человека, которого они называли Кобра и о котором говорили, что он собирается вытащить на свет Божий те двадцатилетней давности неприятные делишки в Сайгоне. Генерал хотел, чтобы я был вместе с ним, когда ты окажешься здесь, а я сказал, что этот номер не пройдет. Сказал, что я не сумасшедший, чтобы поступать таким образом.

– Почему? Почему для тебя сумасшествие быть рядом с командиром?

– По той же причине, по какой сержантский состав не допускается в те штабные помещения, где ребята с большим количеством звездочек на погонах занимаются планированием боевых операций. Просто это не принято; мы находимся на разных уровнях.

– Иными словами, есть пределы того, что ты должен знать.

– Прямо в яблочко.

– Но ты же был связан со всем тем, что творилось в Сайгоне двадцать лет назад, с «Женщиной-Змеей»... Черт побери, сержант, ты же был, да и остаешься «медузовцем».

– Которому грош цена. Дельта. Я выгребаю грязь, а они заботятся обо мне, но я по-прежнему остаюсь всего лишь уборщиком в военной форме. Когда придет время ее снять, я тихонько удалюсь куда подальше и буду помалкивать, иначе очень скоро окажусь в деревянном ящике. Тут все очень просто: я как разменная монета, которой всегда можно пожертвовать.

Борн внимательно наблюдал за старшим сержантом все время, пока тот разглагольствовал. Для себя он отметил, что Фланнаган искоса поглядывал на генеральшу, то ли ожидая ее аплодисментов, то ли, напротив, желая заставить замолчать. В любом случае этот громила либо говорил правду, либо был великолепным актером.