Ультиматум губернатору Петербурга

Она поставила поднос на журнальный столик. Звякнул лед в стакане с водкой. Маргарита опустилась на колени и начала расстегивать брюки мужа. Дуче сделал глубокий глоток — пятидесятиградусная жидкость легко прокатилась по пищеводу. В «Панасонике» коммунист Зюганов обличал бывшего коммуниста Ельцина. Дуче сделал глоток апельсинового сока. Картинка сменилась. Теперь большой либерал Жириновский обличал коммуниста Зюганова. Дуче затянулся сигаретой… что она там возится?

— Что ты там возишься, проблядь? Уснула? Ага… вот. Он закинул голову назад. Теперь в поле зрения был только потолок и люстра. Голоса из телеящика доносились однообразным фоном…

Рабыня исполняла свою привычную ежедневную обязанность. Это уже давно его не возбуждало. Так — снятие стресса. Он вспомнил вторую жену — Софью. С ней он прожил меньше года. Бедняга выпала из окна. Это было еще на старой квартире. Шестой этаж дома дореволюционной постройки. Менты, конечно, взялись за него крепко. Но фактов-то у них никаких. Кроме заявления Софкиной сестры: жаловалась, мол, покойница на мужа неоднократно. Бьет, издевается, запирает в ванной. Дуче тогда послал к сестре Козулю. Для беседы. Козуля взял опасную бритву и встретил старую дуру в подъезде. Беседа оказалась полезной — на следующий день Софкина сестрица побежала в ментовку и малявку свою назад забрала. Извините, товарищи милиционеры, сдуру оклеветала Семена. Жили они с покойницей душа в душу. Грех на мне.

Менты не поверили, таскали Фридмана долго. Но Сема был уже не пацан. Две отсидки превратили его в Дуче. Чистосердечное признание облегчает вину… но увеличивает срок. Он и не сознавался. Дело закрыли — несчастный случай. Следак в прокуратуре, молодой очкастый мозгляк, сказал напоследок:

— Дело закрыто, гражданин Фридман… Но и ты, и я — мы оба — знаем, что ты Софью убил. Или довел до самоубийства.

— Если дело закрыто, я могу идти? — спросил Фридман.

Очкарик смотрел с ненавистью.

— Идите, — сказал он через несколько секунд устало и равнодушно.

Дуче поднялся с казенного стула и пошел к двери.

— Эй! — окликнул очкарик. Странно, но Дуче не мог вспомнить его лица. Точно так же, как он не смог вспомнить лица Аллы, Софкиной сестры. — Эй!

Фридман обернулся.

— Сволочь ты, Дуче. И когда-нибудь… ладно! Иди.

…Приближалось. Рабыня тоже чувствовала приближение этого. Инстинктивно напрягалась. Он вдавил сигарету в пепельницу и тихо сказал:

— Выплюнешь, сука, запру на ночь в сортире. Мог бы не говорить, козел… все сама знаю. Она справилась. Уже давно привыкла. Имитировала позывы к рвоте потому, что этот похотливый гад всегда наблюдал с интересом. Улыбался. Так вот.

— Спасибо, милый, — сказала она и — как положено — облизнулась.

Вытошнило ее в кухне. Господи, только бы не вошел, не увидел. Тогда запрет не в туалете — в стенном шкафу. Вытошнило, вывернуло наизнанку. Текли слезы, рвался из живота крик. Потом Маргарита нашла спрятанную среди банок с крупой бутылку водки и выпила прямо из горлышка.

— Чтоб ты сдох, гад!

А гад сидел в гостиной, в кресле. Он смотрел на экран телевизора, но не видел, что же происходит. Перед глазами была темнота. Полная, абсолютная темнота. Только одна маленькая искорка посверкивала вдали. Она то появлялась, то исчезала. Она приближалась. Дуче слышал свист ветра и шум волн. Временами ему казалось, что он слышат даже скрип сорока уключин. И команду на незнакомом языке.

Огонек искорки становился ярче… Он раскачивался на балтийской волне, бросал отсвет на белые гребни и на черного петуха с красным гребнем. Петух дремал рядом со своим собутыльником — комендором. Ближе, они все ближе. Завтра они будут здесь!

* * *

Вдова Виктора Козлова зябко куталась в махровый халат. Она еще не знала о том, что овдовела, смотрела на офицеров ФСБ испуганными глазами. К ее ногам жалась маленькая светловолосая девочка. Их сходство было очевидным.

— Вот, Зинаида, — сказал участковый, — к тебе товарищи из Ленинграда. Из налоговой полиции. Есть сигнал, понимаешь ли…

— Какой сигнал? — спросила она удивленно, тревожно.

Авдеев решительно.шагнул вперед, отстранил участкового.

— Зинаида Андреевна, есть информация, что ваш муж организовал на дому подпольное производство водки. Вот постановление на производство обыска. Ознакомьтесь, пожалуйста.

Она даже не взглянула на казенную бумагу. Пожала плечами:

— Ищите… чушь какая! И мужа дома нет. Авдеев посмотрел на девочку с острой жалостью.

Он вспомнил оскальпированную голову Козлова.

Сюжетик!

— Зинаида Андреевна, где мы с вами можем побеседовать?

— Где угодно. Давайте на кухне.

Тикали ходики, покрывала стол веселенькая клетчатая скатерть, лежал на подоконнике серо-дымчатый котище. Утром из этой кухни вышел человек, который пытался доставить в Питер тридцать килограммов тротила. Но не доехал. К счастью — не доехал.

— Где ваш муж, Зинаида Андреевна? — спросил Авдеев и мысленно ответил себе: в морге, на Екатерининском.

— Он уехал в Ленинград.

— Зачем?

— По делам…

— А поподробней?

— Я не знаю. Я не вникала никогда. Скоро он сам вернется — у него и спросите.