Ультиматум под вуалью

— Игем, каждый одарённый, попавший в Орден индивидуален, хоть мы и стараемся не выпячивать чрезмерно своё «я», но… ТАКОГО джедая в Ордене не было ни разу за всю его историю. Ты не знаешь про Андрея и сотой доли того, что знаю про него я и Высший Совет. А я знаю только то, что он открыл нам по собственной воле. Очень всё происходящее… — он задумалась… — да, вот, Белов сам любит это словечко — … запредельно. Через него Орден прикоснулся к таким глубочайшим тайнам Силы… — твилека вздохнула… — и я даже близко не могу представить, к чему в итоге всё это приведёт…

Глава 24 В Ядре и по всей ДДГ Часть III. То ли ещё будет

Слушаю: Алла Пугачева — Песенка первоклассника (1979).

Корускант. Джедай-твилек Игем Сепмеру

Бывший ученик Риду обменялся с той ещё несколькими короткими сообщениями, в которых они обсудили «подступавшие Видения» Анд-Рея на Илуме и что-то там предположили. Игем же, из само собой разумеющейся Орденской деликатности, не стал углубляться в подробности того, о чём ему довольно нехотя и кратко поведала тайная (как уж часто повелось в нынешнем Ордене — вздохнул про себя Игем) подруга.

Романтические связи в сегодняшнем Ордене — между своими, так и с кем-то за его пределами не очень-то приветствовались, но пока они не переходили грань демонстративного неповиновения воле Высшего Совета и выставления на показ отношений с кем-либо, руководство Ордена, даже зная о подобных случаях, идущих вразрез с После-Руусанским толкованием Кодекса Джедаев, закрывало на них глаза. Для совсем непослушных, но не желавших устраивать открытое неповиновение, оставался единственный красивый вариант — анклав на Кореллии, весьма формально подчинявшийся Корускантскому Высшему Совету Ордена. Ну или отправляться в странствия по Галактике, положившись на себя и Силу, без полноценной поддержки Ордена за спиной.

Такое положение, как было известно Игему, оставалось постоянным на протяжении последних десятилетий, если не столетий. И его очень интересовало, в свете нашёптанных на ушко словечек подруги об чрезмерно вольном поведении падавана (не исключая романтические похождения того) — что ЭТО? Единичное исключение, связанное с какой-то особой важностью Бе-Лова в глазах Магистров, за которое ему прощают некоторые прегрешения в отношении постулатов Кодекса или… сие — признак более глобальных грядущих изменений? Связанных с иной трактовкой Кодекса, и лишь первой вестью в ряде событий? Тем самым пресловутым «возвращением к старым, до-Руусанским временам», о которых пока тихо, но уже жарко спорили не только падаваны и молодые рыцари, но и многие Мастера?

Что касается Бе-Лова… то, действительно слишком много вокруг падавана подруги стало вертеться в Храме. А загадочные слова Риду о возможном значении Анд-Рея для судьбы Ордена выглядели лишь последней кружкой с водой, что была долита в чашу сомнений и вопросов о будущем.

Сам Игем продолжил внимательно — по третьему разу, изучать пришедшее лично ему крайне неожиданное и интригующее послание от бывшего падавана подруги. Похоже, Анд-Рей долго готовил голозапись ещё до того, как добрался до Илума. Готовил её обстоятельно и явно продумывал аргументы изложения, учитывая весь будущий неизбежный шум в Храме и свою потребность в художественных талантах самого Игема.

Но что это за намёки, да какие там намёки, прямые слова — в будущем «Гимне Ордена джедаев» про загадочную строчку из «Пути джедая» про «место Силы» — Мортис, над толкованием всех обрывков сведений о котором ломают головы многие поколения джедаев?

Что за какая-то новая трактовка «Пророчества» и обрывков рассказа про загадочное место — Мортис?

Кто такой «Отец с Мортиса»? «Отец» Ордена!? Строки изощрённо и то ли извращённо, то ли изысканно переделанной песенки про каких-то древних мифических героев песенки давали своё предположение, что к чему…

Что знает Бе-Лов о истоках Ордена? Что знает Риду? Что знает Высший Совет?

Неужели настало время открытия величайшей тайны Ордена? Но почему, если всё это не лишь огромная и находящаяся за гранью приличия шутка избалованного своей гигантской связью с Силой и известностью в Ордене бывшего падавана, а что-то важное, открывающее тайны прошлого, то почему Бе-Лов избрал столь острую и спорную форму преподнесения чего-то скрытого и сокровенного?

Подруга же ясно дала понять, что высказала всё, что считала нужным насчёт отправленного на Волю Силы бывшего ученика. Дальнейшие расспросы её были бессмысленны. Но почему Игем был уверен в том, что некоторые из неизвестных никому вообще в Республике мелодий, прослушиванием которых последнее время увлекалась подруга, были на том же языке, что и «образец»?

И некоторые экспрессивные словечки из которого проскальзывали в речи её и ученика?

Джедай Игем Сепмеру никогда не жаловался на плохую память…

* * *