Ультрафен

Шалыч поднял ладонь над карманом галифе и, показав ею окружность над ним, засмеялся ободряюще. Желтые зубы сверкнули в оскале. Подхихикивая, словно сбрехивающий пёс, взял в обе руки безвольную руку Мизинцева и, осторожно потрясывая её, попрощался:

– Пока, Васса. Не скучай и паправляйса. А на меня не сердиса. Я побил, я и пожалею. Будь хорошим шеловеком, а не сабакой, и я к тебе буду хорошим. Я ить тебя, как сынка полюбил, аха.

Он наклонился, готовый поцеловать парня, но передумал.

– До свидания, Васса. Лечиса.

Ушёл косолапой, покачивающейся походкой, словно с тяжелой ношей на плечах.

Солнце ослепило бледное лицо Мизинцева, его слезившиеся глаза, подрагивающие губы. Он с облегчением вздохнул.

13

"Так. Вернёмся к нашим убийцам. Что-то я хотел? – мысленно спросил себя Феоктистов.

Взгляд его был направлен на репродукцию с картины Васнецова, что висела на стене над столом. На ней добрый молодец увозил девицу на сером волке. "Хороший волк, в любви знает толк…" – усмехнулся сам себе, – поэт! – взгляд его опустился на календарь, напечатанный ниже картины, и остановился на цифре тринадцать. Тринадцатое… Мнда, веселый денёк, ничего не скажешь.

Достал записную книжку и стал просматривать её. На страничке с пометкой "медвытрях", нашел запись и оживился.

– Ага, позвонить в ЖЭК! – снял трубку и набрал справочное города. После справочного, набрал номер ЖЭКа.

– Аллё! С вами говорит старший следователь уголовного розыска, капитан Феоктистов. Девушка, будьте любезны, скажите, какой участок обслуживает район, где располагается медвытрезвитель?.. В таком случае дайте мне номер телефона главного инженера… Ну, хорошо. Начальника ЖЭКа. Так… – записал. – Спасибо, – хотел было вставить какую-нибудь шутку, комплимент секретарше, но в трубке запикали кроткие гудки. – Хм, как автоответчик…

Набрал новый номер. Длинные гудки. Положил трубку и вновь стал листать книжку. Наткнулся на запись – "утопленник".

– Вот черти! Совсем утопленника выбили из головы.

Поднялся и быстрым шагом вышел из кабинета.

В коридоре стояли две женщины: старшая медсестра и незнакомая женщина в белом халате.

– Клавдия Сергеевна, где сейчас Игорь Васильевич? – спросил он.

– Спустился вниз. Наверное, в анатомке, – ответила хозяйка кабинета.

– У вас есть ее номер телефона?

– Да, там в справочнике. По местному, сангородскому.

Феоктистов поспешил обратно в кабинет. Отыскал на столе между бумаг справочник. Нашел в нем нужный номер.

– Игорь Васильевич, извините. Я совсем забыл, у меня ведь ещё к вам есть дело. К вам сегодня привозили утопленника?.. Так. Что вы можете сказать по нему?.. Так. А где он сейчас, в холодильнике?.. Это какой день пошёл, как он умер?.. Ага, Игорь Васильевич, а что если сейчас на нём продолжить наш эксперимент?.

И услышал встревоженный голос Бердюгина.

– Толя, если у вас есть время, то спускайтесь сюда. Здесь поговорим. По телефону не надо.

– Хорошо! Бегу. Только сделаю один звонок.

Но телефон начальника жилищно-коммунального участка молчал. Феоктистов с сожалением положил трубку и направился из кабинета.

14

В анатомке его поджидал Бердюгин. Он был одет в теплый синий байковый халат.

– Вам, Толя, придётся одеться потеплее. В холодильнике прохладно.

Снял с вешалки такой же, как на нём, халат и подал Феоктистову. Прошёл к сейфу, открыл его и достал футляры с приборами. Анатолий без напоминаний взял туб, и они направились из кабинета.

Ионовый свет, льющийся с потолка, освещал холодильник. Большое, облицованное кафельной плиткой помещение. На широких лежаках лежали три трупа, двое мужчин и одна молодая женщина.

У всех на животах большие продолговатые разрезы. Они были сшиты нитками.

На свободном лежаке доктор смонтировал ультрафен, подключил его к батареям, лежащим в кармане.

Анатолий стоял и смотрел с сочувствием на труп женщины.

– Жаль. Молодая… Могла бы сколько нарожать. А сколько принести радости мужикам. Муж-то есть?

– Не знаю. Наверное. Кто-то же принёс для неё одежду. В пять часов должны забрать. Кстати, я Филипповича отослал, скоро должен вернуться. Поторопиться надо… Берите ультрафен. Смотрите… Вон, на дальнем лежаке, посиневший…

Феоктистов поднял прибор и направил его на труп. Над ним было точно такое же оранжевое свечение, какое он видел над обваренным, только вдвое выше, и пульсация более ритмичная, глубокая. Над головой нет красного оттенка и “сердце” лишь слегка потемневшее. Под потолком висел грустный образ утопленника.

– Что видите? – спросил Бердюгин.

– Если верить вашей гипотезе, то этот человек может винить только себя. Он погиб по собственной инициативе. А вот свечение над ним выше и тревожнее.

– Да, уже третьи сутки пошли, как он погиб. Скоро душа покинет его.

Феоктистов перевёл прибор на женщину, и его внимание задержалось на ней дольше. Интерес вызывала не только её душа, но и тело, безукоризненные формы его: лицо, длинная шея, покатые плечи, округлые груди с торчащими вверх темными сосками, гладкий живот, обезображенный швом, ровный бритый лобок с трещинкой, уходящей в промежность длинных красивых ног.

– Как жаль… Как жаль, – вслух сказал он о женщине.