Ультрамарин на кончике кисти

Ольга Ли Ультрамарин на кончике кисти

Рождество

– Господи, господи, – шептала Лада, – где же взять денег?..

Павлу срочно нужны были новые ботинки. «У кого занять? У мамы, – думала Лада. – Черт, нет, неудобно. Я и так ей должна кучу денег. Она каждый месяц половину пенсии нам отдает. Где, у кого занять?..»

Эта мысль не давала жить спокойно. Как же она от всего устала! Вечное безденежье, вечные долги.

«У Марины тоже не могу, – думала Лада. – Маринка опять начнет лекцию читать… У кого? Господи, у кого? Может у соседки с верхнего этажа, у Ольги Михайловны?» Эта соседка, жена известного тележурналиста Ванина, полноватая дама с крашеными кудрями, холеная и все еще очень красивая, всякий раз при встрече в лифте, застенчиво и ласково улыбаясь, приглашала Ладу приходить на пирог с рыбой, и, кроме того, она однажды даже сказала: «Будут нужны деньги – не стесняйся!» Как будто по ней, по Ладе, видно, что она вся в долгах как в шелках и вечно выискивает дома мелочь по карманам, чтобы купить батон на ужин. Неужели она выглядит такой несчастной, замотанной и нуждающейся? Если это так, то это ужасно. Ужасно! Противно оказаться в положении человека, которого многие втайне жалеют, которого и друзья, и родственники, и коллеги по работе – все, черт побери, даже последняя собака в подворотне, провожают сочувствующими взглядами.

«Нет-нет, так думать нельзя, следи за мыслями, Лада. Мысли определяют нашу жизнь. Мысли – это мы сами. Вот какие у тебя сейчас мысли?.. Правильно – самые отвратные. Хочется всех убить – а Павла в первую очередь. Павел… Как же он!.. Достал…»

Нет, нужно все-таки решить – идти к соседке «на пирог» или придумать какие-нибудь другие варианты? «Вариантов-то не осталось, я и так всем должна! – сжав зубы, снова подумала Лада. – Похоже, придется идти к соседке».

Лада заглядывала к Ваниной раза два из вежливости, но всегда с этих «посиделок» возвращалась домой с каким-то неприятным чувством – ужасно противно служить для кого-то жилеткой. Да и кому интересно выслушивать чьи-то долгие монологи об увядающей молодости, о новой косметической процедуре, о предстоящей пластической операции по подтяжке чего-то там очередного, о бессердечии Ванина… Как только людям не противно вываливать все свое исподнее на совершенно незнакомого человека? Почему она, Лада, должна слушать сокровенные признания этой самой Ваниной? Бр-р-р, противно, мерзко. «И все же, – остановила она свою мысль, – все же ты пойдешь к ней просить денег. И, со своей стороны, тоже будешь демонстрировать перед ней свое исподнее». «Да какая разница! – возразила Лада сама же себе. – Мы будем квиты – она меня знакомит с неприятными сторонами своей жизни, я – ее. У нее свои уязвимые места, у меня – свои».

Было почти восемь вечера. Под голубоватым светом фонарей Тверская дымилась снегом, улицу заполнял непрерывный людской поток – пешеходы шли кто от Кремля вниз, к Пушкинской площади, кто, наоборот, от Пушкинской площади – к Кремлю.

С трудом придерживая непокорные, разлетающиеся на ветру полы длинного пальто, Лада мельком взглянула на освещенные окна соседки: дома. Интересно, вот чем она занимается целыми днями? Не работает, детей нет. Как она еще не загнулась со скуки? И вообще, вот как все эти люди, которые никогда ни в чем не нуждались, у которых главная проблема в жизни и главная беда – это то, что хирург недостаточно идеально сделал липосакцию, как они проводят свои дни? Интересно было бы хоть ненадолго оказаться на месте этой Ольги Михайловны, пожить, не заботясь о завтрашнем дне. И почему? Почему они живут так легко? Почему у них все так гладко в жизни? Потому что они родились в рубашке? «О, я бы многое отдала, чтобы оказаться на ее месте! Хотя бы ненадолго. Просто почувствовать, за что ей в жизни такая безмятежность – за какие такие заслуги?..»