ULTRAмарин

Поцелуй оказался губительным – он так задрожал, что девочка, мама которой была психиатром, подумала, что он эпилептик. Но все оказалось проще – он просто кончил, бурно, яростно, со стоном. Потом, во взрослой жизни, такого больше не было.

Он долго помнил ту девочку. Приехав как-то домой, увидел ее пьяную, в ватнике на воротах швейной фабрики, и не подошел – поцелуй для нее оказался губительным.

Рассказывая все это, он теперь жалел, что не подошел, не дал денег на новые зубы, а ведь денег просрал немало, просто так, на всякую блажь. Не подошел, побоялся заразиться чужим несчастьем.

Они опять лежали возле бассейна, и он, как пиздун-сказочник, рассказывал о своей жизни – подробно, с деталями, неторопливо. Ему некуда было спешить, она, как всегда, сидела на корточках, подавая рюмки и салфетки, слушала внимательно и к концу дня твердо усвоила два часто встречающихся русских слова: «хуйня» и «говно». Это были первые слова в ее русском словаре.

Ее забота потрясала его, иногда он плакал, вспоминая свое горе, она жалела его, гладила по голове и меняла бутылки. Никто в жизни о нем так не заботился – ни мама, ни первая жена, ни даже Золотая Рыбка. Все требовали его сил, денег, участия. Здесь же он сам стал ребенком и переживал свою жизнь заново – от стадии эмбриона до зрелого человека, только в другом измерении, как будто он где-то умер, а здесь начал опять, светлой тенью самого себя среди Зулусского царства.

Он показывал в Интернете свой город, смотрел «Бриллиантовую руку» и «Белое солнце пустыни».

«Белое солнце» ПЗЦ очень понравилось, она многое поняла – мусульманский Восток на юге Африки цвел буйным цветом, и ей это оказалось близким.

Зато Пугачева ей не понравилась совсем; когда запел Боря Моисеев, она смахнула слезу и очень испугалась Шоколадного Зайца, он ей напомнил одного бандита из соседней деревни, который хотел ее изнасиловать еще в школе.

ТС пил и пел, спал и рассказывал свои истории – не о Париже, не о загулах на Лазурном берегу, а все больше о юности и армии. Во всех рассказах он был король, а что может рассказывать король принцессе?

Она мыла его, стригла ему ногти, делала массаж, кормила. Он вытирал руки о ее курчавые волосы, то есть вел себя свободно и естественно, никаких понтов, никаких лишних движений – так ведут себя сильные и сытые звери на берегу Индийского океана. Попыток склонить ее к сексу он не предпринимал – все, что она делала с ним, было сильнее секса. Она даже сердилась втайне – почему господин не хочет ее, но он пресекал ее робкие попытки, скорбя по Золотой Рыбке.

Дни и ночи сменяли друг друга незаметно, ТС, как пьяная Шехерезада, рассказывал свои истории невинной душе из третьего мира. Он открыл ей другой мир, где он был когда-то героем и полубогом. Его истории о металлургическом факультете Киевского политеха, где он почти два года учился, не оставляли ее душу в покое.

Особенно ее тронула до слез сказка о бедной Лизе из соседнего института иностранных языков.

ТС уже в вузе отличался крутым нравом, а когда напивался, то энергия его равнялась третьему блоку Чернобыльской АЭС после взрыва.

Лиза была чужой девушкой, ее любил тихий Марик, единственными достоинствами которого были первый разряд по баскетболу и квартира на Крещатике.

Лиза была девушкой бедной, но гордой, Марика любила тихой радостью не за квартиру, а за верхний крюк из трехочковой зоны: когда во время игры Марику это удавалось, у нее случался оргазм на нервной почве.

ТС баскетбол не любил, ему нравились киевское «Динамо» и Лиза, но она была верной и неприступной, пресекала все его наезды в баре на улице Свердлова, недалеко от Крещатика, где у ТС была точка по обмену валюты у местных барыг и проституток.

Он посылал Лизе крепкие напитки, клеил ее, намекал, что Марик – говно, у него нет перспектив в НБА, а у ТС есть, он будет миллионером (он всегда в себя верил, даже когда у него была одна рубашка) и купит ей все, что она захочет. Но она хотела Марика с его левым крюком и песнями под гитару голосом под Владимира Семеновича.

По песням он тогда с Мариком конкурировать не мог, но желание и харизма сильнее голосовых связок и левых закидонов оранжевого мяча.

Он дождался, когда Марик уехал на сборы в Тернополь, и подъехал к бедной Лизе в баре с бутылкой ликера «Бейлиз» с легкой примесью спирта из маминой поликлиники.

Девушки иногда от грусти по любимому человеку могут потерять голову, а если добавить немного ликера со спиртом, то, о чем приличные люди не говорят, с ними вполне возможно.

На нежных руках ТС она впорхнула в его апартамент на Подоле, где он снимал комнату у актрисы Театра Леси Украинки.

Актриса была на выездном спектакле в области и помешать не могла. Марик уплыл в сады Тернопольщины, ликер действовал, как наркоз, все ТС спланировал правильно, операция началась.

Как настоящий художник, он поставил единственную пластинку в доме актрисы, это была украинская песня «Коханый» (любимый по-русски).