Ультрамарины

Теперь ей снова хочется, чтобы ее оставили в покое, одиночество и впрямь длилось недолго. После того, как она прошлась по каютам, надо было подвести окончательный итог, сделать выводы о команде, которую она собственноручно собрала, о ее силе и слабости. Она берет со стола стопку с личными делами и раскладывает перед собой папки.

Их слишком много. Она злится на себя за перебор. Обычно она куда более осмотрительна и строга. Она не забывает отделить документы тех, кто остался на берегу. И обычно она знает, кто где, в курсе распределения сил на корабле, ведь это она во главе всего, она знает вес каждого резервуара и располагает их в правильных местах, чтобы нигде не допустить ошибку. Говорят, что некоторые корабли раскалывались надвое посреди плавания из-за обычного математического просчета.

Неужели кто-то подложил на ее стол лишние бумаги и спутал карты? Обычно она ничего не запирает, но эту дверь — всегда. Дабы никто не смог посеять беспорядок на ее корабле, потому что ее судно единственное, что она по-настоящему знает и во что верит.

IX

В час трапезы все пунктуально собираются вместе, уставшие, приодетые. Моряки делятся последними корабельными новостями, говорят о дороге, обсуждают детали навигации, реже переходят на личные темы, связанные с жизнью на суше.

Она сидит на своем месте, и ее обслуживают первой — по законам иерархии, без которых она бы вполне обошлась. Болтуны чешут языками, словно хотят заполнить пространство тишины, скрепить кусочки времени между вчерашним и сегодняшним днями, не оставить ни единой бреши, которая напомнила бы о том, что произошло утром, что осталось незабываемым ощущением в их телах. Молчуны спокойно едят и не отвечают. Возможно, в своем воображении им хочется заново пережить прыжок и купание.

Сегодня она среди молчунов. Она смотрит на лица. Она хорошо знает офицеров. Ее неувязка — не их вина. Она встает и проходит мимо моряков, работающих на палубе и с приборами. У них не такой взгляд, как у офицеров, они перебивают друг друга, чтобы попросить передать хлеб или вставить шутку. Когда она входит к ним в столовую, все замолкают, хотя она часто прогуливается и наблюдает, чтобы убедиться, что все хорошо, чтобы немножко, насколько это возможно, стереть границу между двумя мирами, нижним и верхним, миром тех, кто потеет в полумраке, и тех, кто видит свет.

— Приятного аппетита, господа. Все ли хорошо?

Это дежурный вопрос, не требующий ответа. Она просто пользуется тишиной, чтобы всех просканировать, и тут же отыскивает новичка, которого не узнает, блондина, сидящего чуть поодаль от остальных. «Тот, кто смотрит на сцену из-за кулис», — такая мысль мелькает в ее голове, будто сейчас подходящий момент для созерцания и составления композиций.

Она обещает себе проверить, кто он такой, откуда взялся и чем тут занимается. Она пытается вспомнить его в воде, но все путается, слишком много людей. Она слегка улыбается, уходит. Не удивляется, слыша за спиной слова на иностранном языке и смех.

— Я проверила дела, все в порядке, — сообщает она старшему помощнику, присаживаясь рядом. — Их было двадцать один с самого начала, я просмотрела документы, ошибки быть не может.

Она сама не понимает, зачем врет: то ли играет в какую-то игру, то ли сама себе хочет задать жару, то ли ей кажется, что правильные слова выправят реальность, сделают ее верной и положат конец тревогам.

Они не опаздывали. Достаточно ускориться совсем немного, и в порт назначения корабль прибудет вовремя, как и всегда, пришвартуется на несколько дней, грузчики разберутся с товаром, принесут местных фруктов, сосчитают массу и вес, отдадут и заберут деньги, и, возможно, всю ночь будет раздаваться звук бренчащего металла.

Ей надо уладить привычные формальности, представить необходимые бумаги и свидетельства. Разные конфиденциальные документы о перевозимых товарах, возможной степени ущерба — экипаж об этом ни сном ни духом. Она собирает в одну папку данные о механике, экономике, тратах, контрактах, издержках. Она знает, что участвует в бессмысленном балете международного обмена, когда люди в порту получают деньги, покупают акции, в то время как другие по восемь часов в день обжигают лица горячим паром корабельных машин.

Она вспоминает, как ее приводит в чувство и возвращает к себе работа, как она любит цифры, принятие решений, подписание бумаг. Ей нравится, что движение корабля в некотором роде и ее заслуга. А затем она останавливает себя. Выгребает из кучи бумаг паспорта, медицинские страховки, весь административный мусор, предоставленный каждым моряком на борту.

Итак. Кто же ты, лишний человек? Блондин на общей картине, в самом углу. Напрасно она перерывает ящики стола, перебирает документы вновь и вновь, закрывшись в кабинете. Нет ни единой зацепки, ничего об этом двадцать первом. Если человек решил тайно переправиться куда-то, зачем ему появляться посреди путешествия за неделю до прибытия? Не проще ли было посидеть в чьей-то каюте и подождать еще несколько дней? Да и зачем кому-то обыкновенный европейский маршрут? Эльдорадо в него не входит.