Ultraviolence (СИ)

— Ему уже пора спать, — Юнги сползает с постели и берёт малыша в руки, но Чонгук зовет няньку и, кое-как отобрав ребенка у омеги, передает ему.

— Пусть нянька уложит, а ты сегодня меня укладываешь, — заявляет Чонгук и, несмотря на недовольство Мина, выпроваживает бету с ребенком в детскую.

— Я вообще-то все еще обижен, — бурчит Юнги и пытается завернуться в одеяло, но Чонгук выдергивает его и отбрасывает в сторону. Альфа придавливает парня своим телом к постели и начинает медленно целовать.

— Я скажу один раз, и ты запомнишь — ты можешь требовать всё, но в мою работу не вмешивайся, — Чонгук по одному целует пальчики омеги.

— Что мне делать, если мой самый близкий друг связан с твоей работой? — не сдаётся Мин.

— Забыть его.

Альфа стаскивает с парня футболку и шорты, широко разводит его ноги и устраивается между.

— Чонгук, пожалуйста.

— Хорошо.

— Что хорошо?

— Да, блять, хорошо, не трону я твоего Хосока, перестань брыкаться!

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Чтобы ты знал, я тупо на слово… — Юнги договорить не успевает, потому что Чонгук входит одним плавным толчком, заставляя омегу выгнуться до хруста в позвонках. Альфа сразу переходит на размашистые толчки, и Юнги больше разговаривать не может, стонет в голос, сам насаживается, в кровь раздирает спину Чонгука и просит не останавливаться.

Чон трахает, как зверь, который долго голодал, обхаживал добычу и, наконец-то, поймал её в лапы — не щадит, не слушает, не останавливается. Вгрызается в податливое тело, сминает, кусает, поглощает сантиметр за сантиметром и ни на секунду не выпускает. Переворачивает омегу, вжимает лицом в подушки и снова трахает, медленно, с оттяжкой, выбивает хрипы-стоны, наслаждается узостью и гибкостью. Юнги мокрый весь, обессиленный, рвано дышит и поскуливает в подушку, но всё равно не сдаётся — ещё больше распаляет жар внутри альфы, виляет попой, провоцирует. Ему Чонгука не хватает, как воздуха, он дышит им, живёт им, питается.

На третьем заходе, Мин уже без сил, он кончает с протяжным стоном, откидывается на подушку и, повернув голову влево, вонзается зубами в запястье альфы. Чонгук рычит от неожиданности и боли, но не зацикливается, толкается до упора и тоже кончает. Подносит к лицу окровавленное запястье, с немым вопросом в глазах смотрит на свою кровь размазанную по губам омеги и, нагнувшись, пошло и мокро его целует.

— Я разбудил в лисёнке животные инстинкты, — усмехается альфа и слизывает свою же кровь с подбородка омеги.

— Нет, я просто тебя пометил, — улыбается Мин и невинно хлопает ресницами.

— Прости, что?

— Ты думал, только вы, альфы, можете метки ставить? Отныне ты мой и только мой.

— Я и так был твоим, — нежно улыбается Чонгук и кладет голову на грудь омеги. — До последнего вдоха.

Юнги зарывается пятерней в угольно-черные волосы и засыпает. В душ можно и с утра, слишком хорошо, чтобы двигаться.

***

Полдня Чонгук проводит на встрече со своими людьми, а оставшиеся полдня в кабинете. Риз с утра в доках, поэтому пару встреч, которые обычно проводит он, Чонгуку пришлось провести самому. Альфа откидывается на спинку кресла, массирует лоб и, решив немного развеяться, берет свесившийся со спинки пиджак и идёт на выход.

Чонгук отпускает шофера, приказывает вывезти ламбо из подземной парковки и садится за руль. Первый час ночи, город медленно засыпает, но это только с виду, стоит открыть двери любого клуба, казино, и там жизнь только начинается. Чонгук решает заехать к Ризу и перед большой битвой выпить и нормально пообщаться со своей правой рукой, другом и братом.

Ламборгини вылетает на полупустое шоссе и с рёвом проносится мимо огромных стеклянных зданий, затеявших игру света на его черных, как ночь, крыльях. Чонгук спускает стекло, закуривает сигарету и, глубоко затянувшись, сильнее давит на газ. Сколько уже времени он так не выезжал на пустую автостраду, не давил на газ, не чувствовал прохладный ветер в волосах… Слишком многое произошло, слишком многое поменялось, но больше всех изменился сам Чонгук. У него теперь есть Юнги, есть малыш, есть те, к кому хочется возвращаться, те, ради которых не жаль ничего, и Чонгуку страшно. Доселе незнакомое чувство счастья пугает. Чонгук боится потерять всё. А бояться альфа не привык. Чон не знает, как именно он будет защищать свое счастье, как вообще его защищают, но если надо: и стены отстроит, и рвы выроет, заполнит их кровью тех, кто посмеет на него посягнуть. Чонгука называли монстром, но теперь он вышел на новый уровень. Раньше угроза нависала только над ним, но теперь у него есть семья, и ради нее альфа перегрызет не одну глотку.

Чонгук залетает во двор элитной высотки и паркуется прямо перед подъездом. Выходит из машины, разминает плечи, закуривает еще одну и поднимается к Ризу.

Картина, которую альфа застает выйдя из лифта, кажется, не удивляет только Чонгука, потому что прислонившийся к двери Риз забывает, как дышать, а Чимин срывается к брату.

— Чонгук…

— Отойди, — Чон обходит брата и смотрит на прилипшего к двери Риза.

— Босс, — Риз нервно прикусывает нижнюю губу и, опустив голову, изучает взглядом мраморный пол.