Ultraviolence (СИ)

— Ненавижу тебя, — шипит Юнги, смотря ему в глаза. — До глубины души ненавижу.

— Но ты все равно мой, — Чонгук проводит пальцами по растрепавшимся волосам паренька.

— И всегда будешь.

— Не буду. Всему когда-нибудь приходит конец, и тебе тоже придет, — ядовито говорит Юнги и старается не реагировать на ласки.

— Долго ждать придется, люди столько не живут. А сам ты со мной не справишься, — спокойно говорит альфа и целует в скулы.

— Значит, я найду кого-то сильнее тебя, — не успевает договорить Мин, как получает сильный укус в подбородок.

— Рискни, — вроде улыбается Чонгук, но от его улыбки у Юнги внутри тьма расползается.

Шофер паркуется перед незнакомым омеге зданием, и Чон снимает его с колен. Альфа берет Мина под руку и ведет внутрь белого здания. Юнги часто ходил с Сэмуэлем на различные мероприятия, но на ужин с Советом тот его никогда не брал, да и Мин не рвался. Юнги никогда не интересовало это так называемое высшее общество. Вот и сейчас Мин стоит рядом с альфой и чувствует себя не в своей тарелке. Альфы, омеги, беты подходят по одному к Чону и здороваются, перебрасываются парой слов и уходят. Чонгук Мина никому не представляет, но от себя не отпускает. Стоит Юнги сделать хоть шаг в сторону, альфа, не отвлекаясь от своего очередного собеседника, тянет омегу обратно. Власть, деньги, влияние Чонгука чувствуется сейчас как никогда. Эти рассыпающиеся в комплиментах омеги, которые исподтишка зло косятся на Мина и одаривают Чонгука ослепительными улыбками, альфы, пресмыкающиеся перед одним из сильнейших людей в городе — Юнги от этого всего тошнит. Интересно, знают ли они, что он хладнокровный убийца? Что для него нет ничего святого, а человеческая жизнь не представляет никакой ценности? Знают, конечно. Но у него есть деньги и власть, а это в этом городе важнее всего.

— Скука, — перед парнями останавливается высокий красивый блондин и протягивает Чонгуку руку.

— Мне не скучно, — улыбается Чон и взглядом показывает на Мина. Блондин хмурится на секунду и задумывается.

— Шуга, — наконец-то, представляет его Чонгук. — Омега, продавшая меня Совету, — смеется альфа, и Юнги хочется одним четким ударом стереть с его лица эту улыбку. Блондин еще больше хмурится.

— Намджун, глава первого Дома, — представляется альфа и протягивает Мину руку. Юнги робко ее пожимает.

— Мне жаль, что тебе пришлось связаться с ним, — говорит Ким омеге, чем вызывает у последнего непроизвольную улыбку.

— Всему должен быть предел, даже твоим выкидонам, я на этот цирк смотреть не намерен, — говорит Намджун и идет на выход.

О каком цирке говорил Намджун, Юнги понимает чуть позже, когда Чонгук представляет его членам Совета, и те, усиленно пряча свой взгляд, жмут его руку. Это Юнги переживает вполне стойко, но оказалось, вечер только начинался.

Когда Чонгук знакомит его с очередным членом Совета, Юнги замечает, насколько мужчине неловко, что тот даже руку не сразу подает.

— Не стесняйтесь, господин Лим, вы его даже голым видели, — ухмыляется альфа, и до Юнги сразу же доходит смысл его слов.

Омега, несмотря на то, что они в людном месте и на них уставилась большая половина присутствующих, что есть силы выдергивает свою ладонь из руки Чонгука и уходит. Мин не знает, куда идти, да это и не имеет значение, лишь бы спрятаться, хоть на пару мгновений исчезнуть, испариться. Хотя, как можно спрятаться от того, что творится внутри. Заметив в конце зала коридор, омега идет в его сторону и скрывается в уборной. Юнги запирается в кабинке и, не зная, как еще по-другому дать выход рвущей его обиде и все еще свежему чувству унижения, начинает рыдать. Этот альфа был на аукционе, он видел его падение, сколько еще таких сейчас в этом зале. Сколькие показывают на него пальцем и смеются в душе. Юнги хочется закопаться. Зарыться бы в сырую землю, куда не просочится и лучик солнца.

Каждый раз Мин думает, что худшее позади, что хуже не будет, но Чонгук переворачивает все с ног на голову, с профессионализмом выдергивает из Юнги все еще бьющееся сердце и топчет, и топчет, смешивает с грязью. Обидно. Боль клокочет в горле, раздирает его стенки и рвется наружу, и Юнги бы завыл, зарыдал в голос, только в уборной есть кто-то еще, и пасть еще ниже не хочется. Мин выходит из кабинки и начинает поправлять растекшийся лайнер, точнее смоченной салфеткой разъяренно сдирает его с век.