Улыбка 45-го калибра

Увидав меня, Люба заткнулась: не в ее интересах было впутывать в проблему посторонних. Мне пришлось уйти. А взмокшая от злобы Ракитина осталась. Представляю, чего она наговорила Олегу Игоревичу, требуя денег. Наверное, гинеколог рассказал ей про двойню и выставил за дверь. Но потом решил избавиться от наглой бабы. Ракитина, шумная, крикливая, частенько устраивающая скандалы перед его кабинетом, слишком привлекала к себе внимание…

Я включила мотор и поехала в Ложкино. Вчера вечером, выйдя из лаборатории, постояла немного под дверью, слушая, о чем беседуют Орест и Регина. Сначала они обсуждали новую лаборантку, потом зазвонил телефон, и начальник сказал:

– Мое дело наука, а твое с бабами вожжаться. Тщательней подбирай источник, да и платить всем надо одинаково.

Потом Регина поинтересовалась, в чем дело, а Орест ответил:

– Источник один дурака валять начал, но с ним разберутся. Наш Леня шутить не будет.

Леня – это явно Леонид Георгиевич Рамин, заместитель директора. Значит, он тоже в курсе. Да там просто оранжерея цветов беззакония. Скорей всего, Любу попросту убили за длинный язык и сварливый характер.

С гудящей от самых разных мыслей головой я влетела на наш участок, бросила «Пежо» у входа в дом, ворвалась в столовую и тяжело вздохнула. Опять гости!

Между Машкой и Дегтяревым сидела ослепительная блондинка с ярко-красными губами.

– Добрый вечер, – вежливо сказала я, – приятного аппетита.

– Садись, – хмыкнула светловолосая дама, – не стесняйся.

Удивленная столь бесцеремонным поведением со стороны совершенно незнакомой тетки, я осторожно уселась за стол и сообщила:

– Будем знакомы, меня зовут Даша, а вас как?

Воцарилось молчание. Потом Дегтярев засмеялся, а Машка со вздохом произнесла:

– Давно говорю: пора очки тебе покупать.

– Ты меня не узнала? – веселилась блондинка.

– Нет, – растерянно пробормотала я, – простите, бога ради, наверное, давно не встречались.

– Ой, не могу, – ржала тетка, – неужели и по голосу не поняла, что это я, Рита.

Вилка с насаженной на нее картофелиной выпала у меня из рук.

– Рита?

– Ага, парик надела и накрасилась по-другому, здорово?

– Да уж, – пробормотала я, – кто бы мог подумать, что прическа способна так изменить человека. Слава богу, а то думала, что у нас опять гости!

– Терпеть не могу посторонних в своей квартире, – сообщила Ритка, потряхивая серебристой челкой, – кстати, у меня в доме затеяли капитальный ремонт, батареи менять будут. Шум, грязь, жуть. Поживу у вас еще месячишко, подожду, пока Масик обрастет.

– Тебе же на работу к девяти, – попыталась я остудить пыл Замощиной, – рано вставать придется.

– Это еще почему? – возмутилась Ритка.

– Ну, – пустилась я в объяснения, – от нас не так-то легко до центра Москвы добраться. По дороге, правда, ходит автобус…

– Ты забыла, что у меня машина? – спокойно парировала Ритка. – Кстати, ее наконец-то починили.

В полном изнеможении я отодвинула тарелку и пошла на второй этаж. Терпеть Замощину с ее лысым котом еще месяц! Страшнее перспективы просто нет. Хуже было только, когда в моем доме случайно оказались две бывшие свекрови и принялись всех воспитывать.

Чувствуя себя бесконечно усталой, я открыла дверь, и тут же нечто черное, довольно большое с громким рычанием кинулось мне на грудь. Упав на спину, я уже через секунду поняла, что это обезумевшая от материнства пуделиха.

– Черри, – сердито сказала я, садясь, – ты с ума сошла? На хозяев бросаешься. И как ты очутилась в моей спальне.

Тут из угла донесся многоголосый писк, и я увидела короб с копошащимися комочками. Их было подозрительно много. Я подошла и стала пересчитывать детей. Так, черненькие и беленькие, это плод любви Черри и Гектора, собачки Сыромятниковых; рыженькие, смахивающие на лисят, детки Юни; далее идут котята, посередине спит лысый Масик. Похоже, кот решил не покидать теплое местечко, пока на теле не отрастет шуба. Минуточку, а эти откуда? Серых собачат, похожих на бурундучков, у нас не было. Бог мой, да их шестеро!

– Маня! – заорала я.

Послышался топот, и запыхавшаяся девочка влетела в комнату:

– Что случилось?

– Эти серенькие откуда взялись?

– Фаина Михайловна попросила пока у нас их подержать!

– Кто?

– Ну моя учительница по москвоведению, – сбавила тон Маруська. – Понимаешь, мусенька, она недоглядела на даче за собачкой, и вот результат! Целых шестеро!

– Мы тут при чем? – тарахтела я.

– А ее Гизела отказалась от детей, – неслась Манюня. – Фаина Михайловна целую неделю их сама выкармливала, ты представить себе не можешь, как это трудно!

Я вспомнила бессонные ночи, которые провела с бутылочкой в руке, и желчно сообщила:

– Ну да, куда мне!

Но Маруська не заметила ехидства.

– Просто ужасно! Но Фаина Михайловна не хотела их топить, вот и возилась. И тут, как на грех, ей подсунули Кильку, а у той сперли ночной горшок. Ну Фаина и обозлилась, никогда ее такой не видели. Влетела в класс и орет:

– Контрольная по всему курсу, отметка в журнал, учебниками и тетрадями пользовать нельзя!!!

Представляешь, как все мне теперь благодарны за то, что я их спасла?