Улыбка

Быстро возвращаюсь, и Рири тут же оказывается в моих объятиях, прижимаясь так крепко, что может легко залезть внутрь. Но ей совсем не обязательно стараться, она и так уже заняла там все пространство.

— Боже, да тебя всю трясёт. Чем же тебя накачали? Чёрт, — снова начинаю злиться, видя, что её состояние ухудшается. — Пошли со мной, ладно? Тебе нужно кое-что выпить, чтобы стало легче, — подхватываю её на руки.

— Мне легче, когда ты рядом, — шепчет, утыкаясь лицом мне в шею.

Слова, как кнут и пряник, сначала пряник, ведь слышать приятно, а потом кнут, ведь говорит она их совсем не в том значении, в каком мне бы хотелось.

На кухне быстро заканчиваю приготовление лекарства, не выпуская Рири из рук, и возвращаюсь в спальню. Она больше не трясется, но тело снова становится холодным, как при лихорадке. Нужно согреть её, поэтому, оставив стакан на тумбочке, я забираюсь в постель вместе с Рири и усаживаю её впереди, облокачивая о свою грудь.

— Пей, это поможет вывести эту гадость, — осторожно помогаю Мари выпить всё до капли и возвращаю стакан на место. — Как самочувствие?

— Уже лучше, — голос такой слабый и тихий, что кажется, она сейчас отключится.

— Тебе нужно поспать, — обнимаю крепче.

— Я не хочу, — на этот раз Рири звучит бодрее. Неужели прилив сил? Мои вот уже на исходе, контролировать себя становится всё труднее, а граница дружбы становится всё более и более нечеткой.

— А чего ты хочешь? — вздыхаю.

Мари, как котенок устраивается на моих коленях, медленно меняя свое положение, и садится боком. Придерживаю её за плечи и накрываю нас одеялом, создавая баню, ощущая себя тлеющим углём.

— Поговорить, — произносит Рири.

— Хорошо, давай поговорим. Предлагай тему, — соглашаюсь не раздумывая. Она может даже ударить меня, если ей станет легче от этого.

— Что ты знаешь о кошачьих акулах?

Начинаю смеяться, и напряжение сложившейся ситуации постепенно отступает.

— О кошачьих акулах? Хм… дай подумать… у них есть усы и хвост? — не могу перестать хохотать. Боже, что в голове у этой девчонки? Она не перестаёт меня удивлять.

— И это всё? — дразнится Мари. — Я думала, ты умный.

— Ну прости, что разочаровал тебя. Акулы немного не моя тема. А что знаешь о них ты, Рири? Просвети меня, — я готов слушать всё что угодно, лишь бы она говорила таким веселым тоном, вот так сидя рядом со мной.

— На самом деле не так много. Кошачьими они называются потому, что также хорошо видят в темноте и являются ночными хищниками. Это не очень большие и милые акулы, длиною в среднем до полуметра, хотя Джони где-то метр, наверное.

— Джони? — удивляюсь я.

— Да, мой друг.

— Твой друг Джони — кошачья акула? — уточняю.

— Да. Не пойму, что тебя смущает? — пыхтит она возмущённо.

— Хм… Ничего… конечно, ничего. Просто у меня нет таких крутых друзей, — оправдываюсь я, не хочу её злить. Настроение у Мари скачет слишком быстро, только что вроде была без сил, а теперь полна энергии.

Мои глаза привыкают к темноте, и теперь я хорошо вижу её профиль, вижу, как она кивает сама себе, при этом хмуря брови, будто заключает, какое-то серьёзное соглашение.

— Я вас как-нибудь познакомлю.

— Хорошо, — целую Мари в макушку, потому что мне нужно деть хоть куда-нибудь всю ту нежность, что она во мне вызывает.

— Кажется у меня галлюцинации. Я веду себя странно? — спрашивает взволнованным детским голоском, что заставляет мои губы снова растянуться.

— Завтра всё это пройдёт. Ты ведёшь себя мило, как маленькая девочка.

Мари трет глаза руками, видимо, прогоняя видения. Переживаю, что она может начать бояться, и осторожно глажу её по руке, чтобы напомнить, она не одна, я рядом.

— Я так рада, что ты рядом. С тобой я ощущаю себя в безопасности, — боязливо шепчет, читая мои мысли. Рири все время обвиняет в этом меня, хотя сама копается в моей голове не хуже.

— Ты и есть в безопасности, — сжимаю её в объятиях. Все кажется таким правильным, до того, как я вспоминаю, что у Мари уже есть любимый человек и всё что мне остается, место друга, которое я не имею права занимать. — О чём ещё хочешь поговорить? — хочу вернуться к безопасным разговорам об акулах или ещё о какой-нибудь ерунде.

— Хм… Знаешь, я думаю начать ремонт в своей комнате, — произносит с ходу.

— Да?

— Ага. Уже выбрала цвет стен. Собственно говоря, ради этого и хочу устроить ремонт.

— И какой цвет?

— Угадай, — задорно выпаливает Мари.

— Розовый? — усмехаюсь, выдавая самый распространенный девчачий цвет.

— Фу, как банально, Райли. Конечно, нет.

— Хорошо. Сдаюсь.

— Слабак, — дразнит Мари, за что сразу получает легкий щипок за бедро в наказание. — Ауч!

Черт, неужели я не рассчитал силу? Поглаживаю пострадавшее место, успокаивая его, но в большей степени кайфую сам. На ощупь она, как зефир, мягкая и нежная… я люблю зефир, даже очень.

— Так какой же ты выбрала цвет? — продолжаю касаться её, рисуя узоры на коже.

— Синий.

— Почему?

— Ну, хм…это отличный цвет для спальни, он успокаивает и умиротворяет. Вообще, помогает расслабиться и избавиться от различных переживаний.

Меня удивляет, что она умудряется одновременно говорить такие осмысленные и такие бессмысленные вещи.