Улыбка Афродиты. Смерть прокурора

Светлана разжала пальцы, и толстый лист ватмана, содранный со стены, медленно, с натугой расправился.

— Здесь даже имя. Но ты просмотрел, кажется.

В хаосе линий, прямо через лицо, он вдруг отчетливо разглядел собственное имя…

А Л Е Ш А

Зачем-то спросил:

— Где сейчас эта пифия?

— Не знаю.

Алексей провел нетерпеливо ладонью по черному, сверкающему водопаду волос. Она встрепенулась и быстро обвила его шею руками, смеясь и плача одновременно.

— Кошмарное лето! Я, кажется, успела сойти с ума.

* * *

…Спустя час Светлана выбралась из его объятии и, набросив на себя халатик, едва прикрывающий стройные бедра, побрела к бару. Но дойти не смогла и без сил опустилась в кресло.

— Мне необходимо выпить, наверное. Мне плохо.

Влитый насильно стакан водки, похоже, оглушил ее. Лицо было бледным. Алексей открыл бар и удивился обилию разномастных бутылок с яркими наклейками. Впрочем, все они были непочаты.

— Даже коллекционное, о! Откуда?

— Ну, ты не знаешь настоящую цену моего места, — вяло отозвалась она. — Я говорила, кажется…

— Не знал. До последнего времени.

Он сбил сургуч с какой-то толстой, непрозрачной бутылки и штопором вырвал пробку. Рубиновая струя тяжело пролилась в глубокий хрусталь. Себе плеснул в стакан водки. «Нищий, но гордый», — хмыкнул он. Зато невеста, похоже, досталась с приданым. Под ногами белый ковер или палас с густым по самые щиколотки ворсом. Не меньше сотни иллюстрированных, чудесно изданных альбомов. Видюшник. Видеоплеер. Еще что-то. Хотя в ее положении это все мелочи, надо думать.

Вино вернуло на ее щеки румянец. Блестя глазами, она забралась к нему на колени и неожиданно опрокинула навзничь. Затем с победительным видом уселась верхом.

— В такой позе тебе не придет в голову валять дурака, — строго заявила она. Он подумал и вынужден был согласиться.

— Теперь, Алешенька, ты выложишь все до последней гадости, какие собрал обо мне в последнее время. Пора отрегулировать отношения. Но, имей в виду, за всякую ложь я буду вливать в тебя по стакану водки.

Она вдруг всхлипнула от недавней, еще свежей обиды.

— Второй раз я такой экзекуции не вынесу.

Он промолчал, старательно кося глазами. Светлана проследила его взгляд и запахнула разъехавшийся в низу живота халатик.

— Не отвлекайся, пожалуйста.

— Хорошо. Начнем с того, моя прелесть, что вы, номинально являясь мастером колбасного цеха, фактически уже полгода исполнительный директор акционерной компании… назовем условно «Рога и копыта»». Кстати, это одна из причин, по которой из областного управления мясомолочной промышленности вы перешли в район на вашу нынешнюю скромную должность. Это так?

— Да, моя прелесть.

— Среди ваших учредителей восемь крупнейших организаций и предприятий. Это для широкой общественности. На деле, я полагаю, под видом структурного подразделения одного из предприятий-учредителей создано ма-аленькое общество с ограниченной ответственностью, которое возглавляет узкий, скажем так, круг лиц. Мясокомбинат вот уже полгода как передан на баланс этого общества, хотя пока еще является госпредприятием. Но настанет час, и общество с ограниченной ответственностью будет объявлено банкротом. Испарится. Зато останется тот самый узкий круг физических лиц, а в новом учредительном договоре строчку «владелец предприятия» заменят на «гражданин такой-то». Это махинация чистой воды. Но это вдвойне махинация, поскольку члены районной комиссии по приватизации и руководители предприятий-учредителей составляют тот узкий круг лиц, в чью собственность переходит ваш комбинат.

Алексей проследил, как она потянулась за бокалом и поднесла рубиновый хрусталь к ярким губам.

— Ну, и как тебе эти гадости?

— Надеюсь, ты не из-за этого меня третировал?

— Не из-за этого, — согласился он.

— Уже хорошо. Между прочим, Алешенька, то, что ты называешь гадостями, на самом деле называется государственной программой приватизации. Для осликов, вроде тебя, через полгода-год выпустят бумажки номиналом в десять тысяч рублей. Это одна приватизация, она для нищих, и еще не действует. Мне ты рассказал о другой. Это одна из схем, которая действует и уже давно по всей территории страны. Ее называют дикой, номенклатурной, обзывают всякими гадкими словами, иногда даже приостанавливают, если кто-то, вроде тебя, подымает большой шум. Но это и есть действительная, настоящая приватизация, санкционированная в правительстве. Передел собственности в пользу партхозноменклатуры. Все, что не сгнило, что приносит доход и не требует капиталовложений, государственной собственностью давно не является. Наш комбинат тоже, между прочим.

— Мясокомбинат — частная собственность? Уже?

— Ну, не совсем. Если ослик обещает быть умненьким и не брыкаться, я расскажу.

— Не брыкаться не обещаю.

Она наклонилась в чмокнула его в нос, как несмышленыша. При этом халатик снова разъехался…