Улыбка Авгура

Художник, творец, романтик может выдать за основной инстинкт все, что ему заблагорассудится, герои, созданные одной силой его воображения, могут взасос целоваться, между делом отстреливаясь от врагов, преследующих их по пятам. На то оно и воображение, чтобы хоть там безрассудно целоваться взасос назло всем врагам. В реальной жизни все иначе: никакой романтики, никакого полета, зато сколько адреналина! Я боюсь, как никогда не боялась. Он опасен, я чувствую это.

- Ну что ты молчишь?! - воскликнул он, теряя самообладание, но быстро взял себя в руки и добавил почти спокойно, - Я понимаю, что сам все испортил, и прошу: дай шанс, я исправлюсь... Ни! - последовал очередной взрыв нетерпения, - Ты слушаешь меня или я разговариваю сам с собой?

- Не надо, Андрей, не продолжай. Ты в курсе, что у меня есть жених. (Хотела добавить - и не один, но поскромничала. Ничего, не сказала я скажут другие.) И все, что собираешься сказать ты, я надеюсь услышать от него...

- Ты лжешь, - он холодно улыбнулся, - Я знаю, ты от него бегаешь. Да ты с ним едва знакома!

- ...Но в более искреннем варианте, - закончила я прерванную фразу.

- Ты подозреваешь меня в неискренности? - взвился он. Да, умею я выводить мужчин из себя, этого у меня не отнимешь. Интересно, когда они выходят из себя, то в кого, собственно, входят?

- Откуда ты знаешь, что мы с ним едва знакомы? - полюбопытствовала я.

- Не увиливай, смотри в глаза и отвечай: ты подозреваешь меня в неискренности?

Опять двадцать пять.

- Я подозреваю тебя во всем. (Сильно сказано, - одобрила я, Умничка!) Так откуда ты знаешь? Смотри в глаза и отвечай.

- Мне сказала Нюся. Ваша Нюся...

- Знаю, кулинарный гений и оазис в зыбучих песках. То, что сказала Нюся, - чистая правда, но она ничего не значит. Мой жених - хочу и бегаю. Может, раззадоривая, я довожу его до матримониальной кондиции. А то, что мы едва знакомы... - я ехидно улыбнулась, - Два раза я уже проделывала эту штуку - выходила замуж за едва знакомых мужчин. (Будто мужчины бывают другими. Ха-ха.) Говорят, - закончила я, - бог любит троицу.

- Ты соображаешь, что говоришь? - со злостью выпалил он, - Ты... ты... ты обманываешь себя! Он не нужен тебе!

- Во-первых, с тобой, солнце, я тоже едва знакома. Это так, между прочим... А во-вторых, позволь, я все-таки сама решу, кто мне нужен, а кто - нет.

И почему, спрашивается, постоянно приходится напоминать о своих гражданских правах?

Он задумался. Вероятно, о смысле жизни, потому что его взгляд стал таким же сосредоточенно-отсутствующим, как у роденовского мыслителя. Я не подгоняла события, а терпеливо ждала, что он надумает, и дождалась на свою голову.

- Ты любишь его?

О-хо-хо. Тяжко. Любишь-не любишь, кого это касается?

- Это наше дело. Наше с ним. И потом, - ввернула я скучным голосом, Ни к чему повторять замусоленные слова.

- ...Извини, я как-то не думал, что это заденет тебя. Я правда не знал!

Вы только подумайте - он не знал... Такой взрослый мальчик - и не знал. Надо бы объяснить ему, что незнание не освобождает от ответственности. Любой юрист подтвердит.

- С тобой нелегко, - опередил меня Андрей.

Это правда. А с кем, блин, легко?

- Ответь прямо: ты любишь его?

Вот пристал! Ладно, пора кончать водевиль контрольным выстрелом и переходить к делу.

- Да!

Во даю! Во мне загибается Сара Бернар. Честное слово!

Андрей опять задумался. Мне показалось или лицо красавца посерело на самом деле? Разумеется, показалось. Здесь неважное освещение. Или у меня что-то со зрением. Помутнение роговицы и полная деградация сетчатки.

- Я не верю тебе и скажу почему: вчера, когда мы... когда я ласкал твою ладонь, ты хотела ответить. Не возражай - такие вещи не скроешь. Я видел. Я чувствовал! Скажи, что заставляет тебя врать и изворачиваться?

И почему ты... избегаешь меня?

Ого! Договорились до ручки. Скоро выяснится, что в первородном грехе виновата совсем не Ева, а моя скромная персона. Пора закругляться. Потом поздно будет.

- Я устала.

- Ответь, и я отстану. Даже уйду, если захочешь, - он вскинул голову как норовистая лошадка.

Погибать - так с музыкой. Кто не рискует, тот не пьет. Лучше стоя, чем на коленях. Ну и так далее.

И я решилась:

- Потому что ты бабник и матерый преступник. Ты расплатишься за все, что натворил. Сама прослежу, понял? - предупредила я честно. На душе сразу стало легче. Как, оказывается, хорошо говорить правду, не задумываясь о последствиях.

Он выглядел так, будто проглотил живую сороконожку. Нет, я ошиблась, это в нем - в нем! - погибает Сара Бернар. Во мне она погибла, не родившись.

- Нет, не понял, - он потряс своей красивой головой, - Объясни, с чего ты взяла...

- С того, например, что ты морочишь голову и мне, и кузине, и той длинноногой стерве, и не знаю кому еще.

Он закрыл лицо ладонью и затрясся в беззвучном смехе. Я бы тоже с удовольствием посмеялась, если бы знала над чем.

Он отсмеялся и взглянул на меня сквозь раздвинутые пальцы. Как будто рыжее солнышко пробилось из-за тучи.