Улыбка Бога [СИ]

— С чего такой вывод? — Берг взял образцы шерсти, разложенной по бумажным пакетам, и спрятал в потайной карман камуфляжной куртки.

— Шерсть всего с двух особей.

— Так они тебе свою шерсть и оставили… — хмыкнул гауптман, — не считай противника глупее себя. Первая заповедь тактики.

— Шерсть не читала Сунь Цзы, — в свою очередь ухмыльнулся оберлейтенант. — Линька у млекопитающих идет постоянно. Ты можешь проследить за выпадающими волосами? А у них волосяного покрова намного больше. Эти двое следили. Но не уследили. Нет, их было только двое. Могу поклястся удом святого Себастьяна.

— Значит, они еще и очень быстры, — задумчиво протянул Берг, мысленно добавив несколько дополнительных пунктов к списку достоинств неведомых противников. — Звери подобрались вплотную к часовым так, что их не заметили. Не верю, — мотнул головой гауптман. — У Гейнца в охране таких балбесов не держали. Вероятнее другое. Часовые заметили, но не успели ничего сделать. Мохнатые пробежали от крайнего дома за пару секунд…

Матич скривился, прикинув расстояние.

— Под сто километров в час. Сомнительно. Что-то я не помню в книге у Брэма человекообразных гепардов.

Бывший боцман равнодушно пожал плечами:

— Альфред, конечно, специалист по зверью, но я больше доверяю своим глазам. И фактам. Любой солдат, даже самый хреновый, увидев трехметровую волосатую образину верхом на мамонте, выстрелит не задумываясь. Максимум две секунды до выстрела.

— Мамонты сюда не заходили, — Берг всегда любил подобные споры. В Америке подобное называли «брейн-штурмом», и с этим названием гауптман был согласен целиком и полностью.

— Неважно, — отмахнулся увлекшийся Луц. — К слову пришлось.

— Глаза отводят, — молчун Вилли говорил редко. Но всегда по делу. — Где-то я такое слышал… Фенке!

— Фенке? — гауптман закрыл глаза, покатал на языке слово, прислушиваясь к внутренним ощущениям. — Не слишком ли? Фенке и Белоруссия? Реально?

— А мамонты — объективная реальность, данная нам в ощущениях?

Молчун-то Вилли молчун, но при необходимости вполне мог процитировать не только фюрера германской нации. Иногда от его цитат гауптман нервно оглядывался. Как сейчас, например. Уж больно не хотелось терять хорошего бойца только потому, что тому лень вспоминать, кого он цитирует. Никто, конечно, не захочет ссориться с СС из-за несдержанности рядового. Но если кто-то вспомнит, что этого рядового чуть ли не за шиворот выволокли из-под статьи о пропаганде…

— Фенке… — задумчиво произнес Берг, — плоть от плоти леса. Большие, косматые, огромной силы, быстрые и ловкие. Умеют становиться невидимыми. По описанию подходят. Если что-то подобное существовало в древности в наших лесах, то здесь оно могло сохраниться до сих пор. Это у нас леса повырубили… Что же, придется охотиться на Фенке. Или на кого-то очень похожего…

— Но с Фенке можно договориться! — сказал Луц, на всякий случай оглянувшись. — Во всех сказках…

— Можно. Про это не только в сказках написано… — ухмыльнулся гауптман. — Вот местные с Фенке и договорились. Не думаю, что мы сможет перебить их ставку. Так что, камрады, нам придется охотиться на Фенке. Больших, быстрых, и опасных как десяток медведей сразу. Что ж, я всегда знал, что достойный противник нам попадется только у русских. Правда, не ожидал, что настолько достойный… А что вы, господа следопыты, можете сказать о судьбе генерал-полковника?

— Ничего. Его несли, не сам шел. В воздухе следов не остается, — констатировал унтер. — Может, его уже Фенке на какой полянке доедают…

— Неа, — подумал вслух обер-лейтенант Матич, — скорее всего, наш горячо уважаемый «Шнеллер Гейнц» навоз за мамонтами убирает. Большой и быстрой лопатой, — и, предвосхищая вопросы, добавил на своем родном языке, — Дупой чую!

Именно хорошее дупное чутье и было вторым положительным качеством лужичанина.

14 июля 1941. Белоруссия

Пленный немец говорил много и охотно. Напугали бедолагу белорусские «тойфели» до нервного тика. Если вдуматься, кого бы они не напугали? Это когда знаешь, что осталось тебе всего ничего: пойдут через полчаса танки с пехотой, и жизни той — полчаса до атаки, да две минуты рукопашной, тогда не боишься ни бога, ни черта, ни лешего. А в обычных условиях человек не готов спокойно общаться с потусторонними существами. Да и просто осознать, что есть что-то за гранью восприятия обыденного, не каждый сумеет. Как бы ни храбрился, как бы ни колотил пяткой в грудь, громогласно заявляя о своем бесстрашии.

Хотя Костя Ухватов сейчас совсем не отказался бы поговорить с загадочным «лешим», так удачно вмешавшимся в события. И Яшка, небось, не откажется. Хотя Любецкий, пожалуй, в любом состоянии не прочь стыкнуться с нечистой силой. Что сонный, что пьяный. И еще неизвестно, кто кого первее обчистит и баки забьет. Одессит, что с него взять!