Улыбка Бога [СИ]

Но это все лирика. Страшнее другое. За все произошедшее спросят с Краузе. И спросят вдумчиво. Если все окончится позорной отставкой, можно будет благодарить бога. Могут ведь и в Заксенхаузен отправить. Или уронить в лесничный пролет навстречу твердому гранитному полу. Как там недавно писали в «Беобахтер» про одного из советских вождей? «Хруштшов»? Или как-то так…

Словом, ведомственная принадлежность Берга сейчас мало беспокоила полковника. Не так, конечно, чтобы стучать кулаком по столу — это было бы откровенным перебором. Да и голос особо не повышал. Во избежание. Берлин далеко, а гауптман близко. И Краузе, совсем не уверен, что разгильдяи из комендантской роты сумеют воспрепятствовать полету полковника в пролет. Высота здесь, конечно, совсем не та, что в этом большевистском рейхстаге — Дворце Советов…

Полковник вовсе не стремился к плагиату в вопросе собственной кончины. Не устраивала его и смерть в вонючем концлагере. По странному выверту психологии, Краузе хотел отойти в мир иной в постели, окруженным любящими правнуками… Но и вовсе молчать, притворившись ничего не замечающим поленом — не выход. Тоже могут сделать далеко идущие выводы. Тот же гауптман, кстати.

— Объясните мне, Берг, — шипел полковник рассерженной змеей. Или, что больше походило на истину, крысой, которой прищемили дверью хвост. — Что происходит? Вы уже две недели торчите здесь. Где результаты? Мы до сих пор не знаем, кто воюет против нас, и где его база! Что докладывать в Берлин?! Ваши люди слоняются по территории, жгут на кострах всякую гадость…

— А еще, неделями пропадают в лесу. И, кстати, сумели зачистить пару мелких групп, — «Голем» был непробиваем. А его улыбка уголками рта при совершенно безразличных глазах рождала желание выдернуть пистолет из кобуры… И застрелиться. Потому что больше ничего полковник не успеет сделать ни при каких раскладах…

— Что, так трудно найти мамонтов? — Краузе несколько сбавил тон, понимая, что и так уже наговорил лишнего, да и скорость «нарезания» кругов поубавил. — Они маленькие и незаметные? По крайней мере, Вы можете хотя бы сказать, как защищаться от этих диверсий? Или с кем мы воюем? Вы что-нибудь можете мне сказать, герр гауптман? Определенное! Без Ваших недоговорок!!!

— Не кипятитесь Вы так, полковник, нервные клетки не восстанавливаются. — Берга, похоже, ситуация забавляла. По крайней мере, глаза перестали быть тусклыми провалами, затянутыми непроглядным туманом. — Кое-что определенное и конкретное я Вам сказать могу. Гауптман повозился с завязками камуфляжного рюкзака и вытащил на свет свой потрепанный планшет. Подержал его несколько секунд в руках, решительным жестом запихнул обратно, тяжелым взглядом уставился Краузе в лицо:

— Во-первых, против нас работает не одна группа, а две, — указательным пальцем Берг словно бы отбивал по столу ритм, четко отмеряя каждое прозвучавшее слово. — С теми, кто атаковал аэродром, Вы можете справиться самостоятельно. Если будете прислушиваться к советам специалиста, а не копить бессмысленную злобу в его сторону. Если бы Вы усилили охрану объектов, о которых я Вам говорил, вместо того, чтобы всеми силами прочесывать леса вокруг Свислочи, аэродром был бы цел! Или скажете, что от меня не звучало предупреждения? — гауптман слегка наклонил голову, внимательно наблюдая за стремительно багровеющим полковником. Краузе не выдержал. Чуть не прыжком подскочил со стула, подбежал к окну, дернул на себя заклинившую на днях раму… Хлынувший поток воздуха несколько охладил пыл полковника. Краузе обернулся к собеседнику:

— Вы считаете, что я должен был бездействовать? Как это делаете Вы?

— Я считаю, что Вы должны думать, в первую очередь. Как это делаю я. Что заслужили, то и получили. Вы сняли с аэродрома большую часть наличного состава! Считаете, что там были невидимки? Должен Вас разочаровать. Это работа самых обычных людей. Пришли, вырезали заспанных караульных, которых было в два раза меньше, чем положено. И все. Аэродром свалился им в руки. Техники, летчики, десяток водителей… Кто должен был организовывать сопротивление ночному нападению? Может быть, Ваши интенданты готовы противостоять русским диверсантам? — гауптман поднял руку, предупреждая возражения, судорожно хватающего воздух полковника. — Были там мамонты, были. Самолеты топтали. Но уже когда всё было кончено. А нападали самые обычные люди. И потери, можете не сомневаться, у них имелись. Хотя и унизительные для нас. Для нас, герр оберст, для нас. Я, в отличие от Вас, не отделяю себя от Германии.

— А станции? А склады? — последние слова были сказаны уже шепотом. Слова гауптмана ударили в уязвимое место не хуже итальянского «стилетто»…

— Вот здесь Вы не виноваты, — неожиданно улыбнулся Берг. По-настоящему улыбнулся. — Или почти не виноваты. Здесь мы столкнулись с противником совершенно другого уровня. Вы с ним не справитесь.

— А Вы?