Улыбка Джоконды: Книга о художниках

О Сомов-чародей! Зачем с таким злорадством
Спешишь ты развенчать волшебную мечту
И насмехаешься над собственным богатством?
И, своенравную подъемля красоту
Из дедовских могил, с таким непостоянством
Торопишься явить распад и наготу
Того, что сам одел изысканным убранством?
Из зависти ль к теням, что в оные века
Знавали счастие под пудреным жеманством?
И душу жадную твою томит тоска
По «островам Любви», куда уж нет возврата,
С тех пор как старый мир распродан с молотка…
И граций больше нет, ни милого разврата,
Ни встреч условленных, ни приключений тех,
Какими детская их жизнь была богата,
Ни чопорных садов, ни резвости утех, –
И мы, под бременем познанья и сомненья,
Так стары смолоду, что жизнь нам труд и спех…
Когда же гений твой из этого плененья
На волю. вырвется, в луга и свежий лес, –
И там мгновенные ты ловишь измененья
То бегло-облачных, то радужных небес
Иль пышных вечеров живописуешь тени, –
И тайно грусть твою питает некий бес
На легких празднествах твоей роскошной лени
И шепчет на ухо тебе: «Вся жизнь – игра.
И все сменяется в извечной перемене
Красивой суеты. Всему – своя пора.
Все – сон и тень от сна. И все улыбки, речи,
Узоры и цвета (- то нынче, что вчера)
Чредой докучливой текут – и издалече
Манят обманчиво. Над всем – пустая твердь.
Играет в куклы жизнь – игры дороже свечи, –
И улыбается над сотней масок – Смерть».

«Терцины» написаны в 1906 году. Сомов умер спустя 33 года. В 1939 году состоялся последний акт в лирико-философской клоунаде «Жизнь Константина Сомова».

Игра сыграна. Игрок предан земле. Смерть, как всегда, торжествует.

И все же есть только один способ победить вечно торжествующую и неизменно побеждающую Смерть – это Искусство. И в частности, живопись. Сомова нет. Но картины его живут. Снова и снова тысячи людей в различных странах приходят на выставки, чтобы разделить чувства, заложенные художником в холст или картон.

Отрадно улетать в стремительном вагоне
От северных безумств на родину Гольдони… -

так писал Михаил Кузмин. Сомов предлагал другую землю – родину Буше и Ватто, Фрагонара и Ларжильера, а то можно махнуть и в совсем экзотическую страну – Сомовляндию, где чудесные парки с беседками, где вспыхивают радуги и осыпаются, как цветы, фейерверки, где томятся маркизы и коломбины, где, говоря строками Кузмина:

Ведут они интимный разговор,
С улыбкой взор встречает взор…

Все эти картины развернул перед нами один волшебник, чародей Сомов, «слушатель голоса своего капризного сердца», как выразился один из его современников.

Господи, мы живем и стареем в дикой стране России, в которой каждый день происходит что-то тяжелое, непоправимое и ужасное, что камнем ложится на душу. Порой бывает так тяжко, так невыносимо, что не знаешь, куда деваться. Но достаешь с полки альбом Сомова, глядишь на его живописные шедевры, и:

Так сладко сердцу и печально
Грустить о милой старине…

Я выхожу во двор своего московского дома и встречаю грубую, насквозь материальную и бездуховную Марью Ивановну. Соседку. Я не хочу ее видеть. Я хочу, чтобы моими соседями были (опять прибегнем к строчкам Георгия Иванова):

Кутилы, томные поэты
И дамы в пышных париках.

Маркизы, короче говоря. Но где они?! Я в отчаянии и вдруг начинаю понимать, что я болен «синдромом Сомова»: мила только та реальность, которая живет в воображении… И как писал Кузмин: