Улыбка Джугджура

– Зверя не встречали? – и, узнав, что видели, принялся рассказывать о своих встречах: – Я с медведями сталкиваюсь часто. Главное, его не испугать, тогда он не бросится. Года два назад было. Иду по тропе и вижу медведицу: роется метрах в пяти от линии, а мне идти по ней. Остановился, тихонько так говорю: «Ты что тут делаешь?» Вскинулась на задние лапы, носом воздух тянет, осматривается. И рядом с ней, как пенек, медвежонок. Тоже встал, смотрит, ну ребенок, и только. Опять говорю: «Ты что, не слышишь, что ли? С тобой ведь разговариваю». А сам на всякий случай пистолет достал, взвел. Черт ее знает, какой фортель она выкинуть может. Медведица села, медвежонок тоже, на меня уставились. «Долго сидеть думаешь? Мне же идти надо, ты что, не понимаешь?» Смотрю, пошла. Я ей ручкой вслед помахал: счастливо, мол! Метров десять отошла, опять остановилась, оглядывается. Я им опять помахал: иди, иди! Ушли. Знаете, – продолжал Александр Никодимович, – я зверей никогда не стреляю, мне их жалко, им и так проходу даже в тайге не дают. Спокойно поговоришь с ними, и они уходят. А недавно шел через покинутый поселок геологов. Смотрю, медведь. Там горбушу коптили и бросили, так он этой рыбой лакомился. Здоровый, чертяка. «Эй, ты что тут делаешь?- говорю. – Отойди, пожалуйста, дай мне пройти…» Отошел…

Исчерпав «медвежьи» истории, Рудковский принялся мне объяснять разницу между вашгердом и элеватором, у кого какая производительность и потребность воды. Мне это было много интереснее, потому что «медвежьих» историй я и без того знал немало.

– Эх, вам бы надо побывать в Томптокане на Веселом. Вот где порядок. У каждого дизелиста будочка, там у него всегда горячий чай, чисто, хоть в тапочках работай. Идешь, зовут: «Александр Никодимович, заходи чайком погреться!» Не то что здесь: в резиновых бахилах не подступишься к прибору. Вот начнутся холода, каково будет смену простоять под дождем и снегом. Нет порядка…

Сидеть в конторке без дела было скучно, и я побрел за поселок к приборам. В мастерской шел ремонт дизеля, на улице что-то приваривали к машине и посверкивал огонек. Люди работали сосредоточенно, не отвлекаясь на перекуры и разговоры. На большой площадке возле мастерских, освобожденной от леса и пеньков – все это было сдвинуто бульдозерами на стороны и окружало площадку с трех сторон валами, – в углу валялась гора металлического хлама и гусениц. Трактора «разувались» здесь за месяц-полтора. Песок, галька буквально съедают железо, истирают траки. Сама площадка, предназначенная для стоянки машин, была пуста. Единственная новенькая машина «Урал» была разобрана на запасные части: лучше отремонтировать шесть машин и работать на них, чем ездить на одной, рассудили в артели. Ведь запасных частей тут не достать, да и время не ждет, вот-вот начнутся морозы, пойдет снег…

За поселком работал вашгерд. Дизелист стоял у монитора и ворочал огромным рычагом, привязанным к трубе, через которую подавалась вода под давлением в три атмосферы, направляя струю то в бункер на породу, то под бункер, промывая камеру под перфорированным листом, то на колоду и выход, чтобы там не забивало песком и глиной столы. Был он в плаще и сапогах, темный от масла и копоти, с черными руками. Косынка на голове делала его похожим на пирата из книжки «Остров сокровищ», но выражение кавказского лица выдавало застенчивого, добродушного человека.

Присмотревшись к делу, я попросил уступить мне рычаг. Мне хотелось узнать, тяжелое ли это занятие – стоять на промывке. Он кивнул и передал мне оглоблю, с помощью которой поворачивал водяную пушку-монитор… Длинный рычаг позволял направлять монитор без видимых усилий, даже оставлять его в одном положении. Бульдозер подваливал в бункер почти по кубометру «песков», и струя тут же размывала их, с грохотом отбрасывала камни на железную стенку, и надо было поддавать и поддавать струей, не давая им залеживаться, до самого выброса на отвал. Но и про бункер долго забывать было нельзя, чтобы «пески» не успели слежаться под перфорированным листом, иначе они забьют выход и саму колоду, где расположены улавливающие золото трафареты и коврики. Три бульдозера беспрерывно подавали новые и новые порции, и вскоре я понял механику работы водяной струей. Нехитрая, но утомительная работа, почти не позволяющая дизелисту отойти от прибора.

Казбек Кущаев, так звали дизелиста, успел попить чаю, не раз приходил ко мне, наблюдал, но не вмешивался, наверное, я делал все как положено. Из-за шума дизеля, стоявшего рядом, разговаривать было трудно, и мы молчали. Казбек предложил и мне отведать чаю и подкрепиться, но я отказался. Мне было интересно это единоборство с камнями, – иные были по пуду и больше, – они не хотели выкатываться из бункера, а я их подталкивал и гнал струей кверху, на выброс, и они в конце концов вылетали и падали под откос. Интересно было сразу, струей под самый низ, подрезать кучу сваленного в бункер «песка» и, чуть покачивая струей, разжевать ее, оставив одни гремящие о железо камни.