Улыбка Элли

Ли не так молод, как Джон Тайлер. Еще зеленый, глупый и подлый Тайлер.

Отойдя от окна, Элли вытащила из ящика несколько пузырьков с таблетками, которые прописал врач, и высыпала несколько штук на ладонь. Пытаясь разогнать нахлынувшие неприятные воспоминания, она налила стакан воды и выпила лекарства. Она не позволит больше изводить себя, однако воспоминания – странная штука, как ни отгораживайся, они все равно настигнут тебя, всплывут в памяти в самый радостный момент и испортят все. Воспоминания. Милая улыбка мальчика Тайлера, мальчика, которого Элли хотела видеть своим другом, а не врагом. Как горько она ошиблась. Она и подумать не могла, что у него на уме.

– Что случилось, Элли? – настойчиво спросил Джон, когда однажды догнал ее воскресным утром после проповеди в церкви. – Язык проглотила? Или прикусила не вовремя? А?

Ей исполнилось двенадцать лет, и у нее действительно язык отнимался от странного волнения, охватывавшего ее рядом с Тайлером.

Он был глупым мальчишкой, а неподалеку стояли его приятели и посмеивались. Они смеялись над Элли. Тайлера не могла вразумить даже мать, когда буквально за ухо приводила его к Элли домой и заставляла извиняться. А Элли потом горько плакала на груди у своей матери, но даже ее уговоры и ласковое сочувствие не помогали ей справиться с отчаянием.

– Не обращай внимания, Элли, только так ты сможешь противостоять несносным мальчишкам. Ведь каждому из них что-то не нравится в себе самом, и, только унижая других, причиняя им боль, они могут справиться со своими комплексами.

Конечно, далеко не в первый раз ее обижали, заставляли вновь вспомнить, что она не похожа на других, но в тот раз она открылась, подставилась под удар, желая стать ближе к своим сверстникам.

В тот день она все поняла. Она перестала просить родителей отправить ее в обычную школу, где учатся обычные дети. И перестала смотреть в глаза тем людям, которым не могла доверять полностью.

Пять лет спустя, когда Джон Тайлер предложил ей прокатиться на его машине после церковной службы, съесть по мороженому и посмотреть фейерверк в честь Дня независимости, Элли лишь отвернулась и пошла прочь. Отвергнуть оказалось легче, чем она думала, и тогда Джон и его приятели потеряли интерес к ней. Ведь она больше не обращала внимания на то, что они говорят ей и о ней. Элли всегда доверяла лишь одному человеку, тому, кого любила без памяти. Она искренне и горячо любила Ли. Казалось, самой судьбой ей предначертано полюбить его. С самого детства, когда Элли сидела у него на коленях, вдыхала его запах, она ничего не боялась, ведь она была под его защитой. Элли влюбилась в него. Сильного, доброго, заботливого.

И теперь она стала его женой. Ну, по крайней мере, она носила его фамилию, а значит, формально уже жена.

Элли подошла к холодильнику, открыла дверцу и вновь вспомнила о поцелуе в ванной. Вначале ее охватил страх, когда Ли вошел, но потом на смену пришло другое чувство… она еще не могла дать ему названия. Страсть? Беспомощность? Боязнь чего-то, чего еще с ней не случалось. Но Элли знала заранее, что ее ждет нечто волшебное и замечательное. Она хотела, чтобы тот поцелуй длился вечно. И тем более она не хотела, чтобы Ли ушел так резко, так внезапно, оставив ее одну. Одну в ванной, наедине с собственными мыслями и желаниями.

Холодный воздух из холодильника слегка отрезвил ее, и она виновато подумала о том, что пыталась соблазнить его.

Неужели она вела себя слишком самоуверенно? Она ведь знала, что он ищет ее, слышала, как он поднимался по лестнице. Первая мысль была, быстро захлопнуть дверь ванной, однако следующая мысль заставила ее помедлить, и… Элли покраснела, не вспомнив свою третью мысль: нужно оставить дверь открытой. Пусть он увидит меня, пусть найдет здесь в ванной…

Желание видеть его, почувствовать, ощутить его прикосновение взяло верх. Когда Ли стоял за дверью в полной уверенности, что его не заметили, инстинкт подсказал Элли, что нужно делать, что предпринять, чтобы разжечь в Ли желание.

Для Элли было очень важно – заставить его желать ее. Она почти растерялась и чуть не отступилась от своей затеи, когда ее халат соскользнул с плеч и упал на пол. Она знала, что Ли наблюдает за ней, хочет ее.

Кроме доктора ни один мужчина не видел ее обнаженной. Даже мать не видела ее обнаженной после того, как Элли, повзрослев, приобрела нынешние формы и вместе с тем уверенность в своих силах, даже стала слегка самоуверенной.

Но сегодня ее уверенность словно испарилась, когда Ли оставил ее одну в ванной комнате.

Элли взглянула на стенные часы, они показывали полдень.

Она вытащила из холодильника жареного цыпленка, которого приготовила еще позавчера.

Ли вышел из ее ванной в ярости. Он ушел так быстро, словно совершил что-то недостойное, дерзкое. О чем он думал? Что было у него на уме?

Особых усилий не требовалось, чтобы понять или просто предположить. Возможно, он подумал о том, о чем думали все, лишь взглянув на бедняжку Элли. Может, он подумал: зачем ему все это?