Улыбка и слезы Палечка

— Вы познакомились с храбрым и прекрасным гостем из чешской земли, рыцарем Яном Палечком, который направляется в Падую для занятии науками. Но человек этот обладает способностью, о которой вы еще не знаете. Я скажу вам о нем нечто такое, что граничит с чудом: он читает по глазам.

У женщин захватило дух от наслаждения. Их стало мучить любопытство: ведь чаровать им всегда по душе. Мужчины вежливо рукоплескали.

Тогда встал рыцарь Ян.

— Наша хозяйка слишком любезна. Я не совершаю чудес. Я только понимаю, что мне говорят человеческие глаза. Поэтому извините, если я почитаю и у вас в глазах. Было когда-то одно жемчужное ожерелье, и украшало оно шею донны Маргериты. Это ожерелье пропало. Я говорю вам: вы все спите. Вы спите здесь, за столом, а я смотрю в ваши открытые, но спящие глаза. И в этих спящих глазах отражается правда. Среди вас есть один, который знает, где скрывается ожерелье донны Маргериты. Скрывается много дней, бедное, и соскучилось по свету. Я зажигаю свет. Где ты, жемчуг? Ты не на дне морском, не в сердце раковины, а, конечно, где-то в сумраке, в темноте. Ты должен сиять на груди своей хозяйки. Что же ты прячешься?

Тут рыцарь Ян произвел обеими руками несколько движений, как будто надевая ожерелье Маргерите на шею. Потом провел глазами по лицам всех присутствующих. Подошел к Лионелло, молодцеватому купцу из Генуи. Минуту глядел на него, потом властно промолвил:

— Сударь, встаньте и дайте мне руку. Все останутся здесь, а я пойду с мессиром Лионелло пройтись.

Выйдя с ним в прихожую, он велел Матею взять светильник и идти впереди. Они спустились в сад епископского дворца. Лионелло, которого Ян держал за руку, шел твердым шагом по дорожке между газонами. Потом они пошли по газону, Лионелло подвел Палечка и Матея к садовой ограде. Там он показал пальцем на землю.

— Копай рукой! — приказал Ян.

Молодой купец принялся копать. Ян стоял над ним, Матей светил. Вскоре Лионелло выкопал металлический ларчик.

— Открой его! — приказал Ян.

Лионелло открыл. Там лежало ожерелье. Тогда Ян снова взял Лионелло за руку. А ларчик у него отобрал. Так они вернулись во дворец. Но Ян пошел не прямо в залу, а сперва в караульную.

— Отведите этого человека в тюрьму, — сказал Ян стражникам. — Он только что был вынужден вернуть жемчуг, который украл у донны Маргериты. — И прибавил, обращаясь к Лионелло:

— Пойдешь с ними и проснешься в тюрьме!

Потом Ян в сопровождении Матея вернулся в залу. Там его ждали, как он велел, — не трогаясь с места: такие могучие чары таились в глазах чужеземца.

— Донна Маргерита и милые гости, — сказал Ян. — Проснитесь. Скоро день. А ты, донна Маргерита, наклони голову. Я надену тебе на шею твой жемчуг!

И все встали с кресел и приблизились к Яну, надевавшему ожерелье на шею владелице. Теперь, когда жемчуг был уже на ней, Маргерита широко открыла глаза и устремила на Яна счастливый взгляд. Потом поглядела на свое ожерелье и потрогала его. Это был ее ненаглядный пропавший жемчуг!

Склоненные ресницы задрожали, и из-под них выкатились две слезы. Донна Маргерита не вытирала их. Глядя на Яна, она промолвила:

— Что ты хочешь, рыцарь, за свою находку? Я достану тебе все, что в моих силах!

— Я хочу две жемчужины, как было условлено!

И, наклонившись к Маргерите, снял губами обе слезы с ее щек. А потом поцеловал ее в глаза.

XIX

Ах, Пульчетто, Пульчетто!

Так начинаются почти все падуанские песенки. А не начинаются, так кончаются. Потому что наша почтенная Падуя с ума сошла. По одному человеку, одному студенту, которого зовут вовсе не Пульчетто и который совсем не так мал, как пальчик, и даже вовсе не похож ни на первый, ни на пятый палец руки. А целый год тут только и слышно: Пульчетто да Пульчетто! Пульчетто здесь, Пульчетто там, Пульчетто в аудитории, Пульчетто перед церковью и за церковью, Пульчетто перед школой Святого и перед дворцом правосудия. Пульчетто на очаровательных Евганейских холмах, среди виноградных гроздей и разрушенных алтарей богу Амору, Пульчетто — днем, когда портики полны народа, продающего и покупающего, Пульчетто — ночью, когда на площади не встретишь ни души, так как академическое начальство следит, чтобы студенты не бродили по городу в часы, отведенные для сна и законной супружеской любви («Что тоже случается», — сказал бы наш общий друг, каноник собора святого Марка в Венеции, о чьих исповедальных способностях идет слава по всему Авзонийскому полуострову). Короче говоря, Пульчетто у всех на устах!

Так что не сердитесь, дорогой друг, если я это письмо свое не начал обычным способом, а влетел прямо in medias res[76]. Восполняю упущенное и пишу:

«Никколо Мальвецци, каноник церкви святого Антония Падуанского, господину Антонио д’Ателлано, врачу в Модене, поклон и братский поцелуй!